— Ну, смелей, — подбодрил Рокко. — Ты разве не в монастыре должна быть?
— Синьор Фабиано Моттола так и сказал, — слабым голосом отозвалась Лиза. — Сказал, что я выйду из шкафа в монастыре, и меня встретит настоятель.
— А не настоятельница? — озадачился Рокко.
— Что?
— Ну, в женском монастыре разве не женщина делами вертит?
— Ах, нет, — заулыбалась Лиза. — Куда женщине делами вертеть… Мы к этому не приспособлены. Управляет монастырем мужчина. Синьор Волькер Гуггенбергер.
— Это ты как будто выругалась неприлично и непонятно одновременно, — восхитился Рокко. — Запишешь потом? Я так обзываться буду.
— Совсем не смешно, синьор Алгиси! — нахмурилась Лиза.
— Вот уж — да, — кивнул Рокко. — Ни капли смеха, слезы одни. Эх… Ну и чего мне теперь с тобой делать? Я ж за порошком лететь хотел, Рику вызволять. Тут тебя не оставлю, с собой не потащу. Беги-ка к Моттоле своей, пусть разбирается, чего он там, в заклинании, не так сказал. Скажи ему, пусть не грустит, сегодня все косорезят, день такой, видать.
Он встал, устремляя через окно на улицу взгляд человека, мысленно уже находящегося в пути.
— Постой, — подскочила Лиза. — Рику вызволять? А что с ней? Разве она не замужем за Гиацинто?
— Не, — отмахнулся Рокко. — От этой беды ее Дио миловал. Он ей другую подогнал.
И Рокко вкратце рассказал сестре Руффини о постигших Энрику бедствиях. Под конец рассказа побледнели оба.
— Бедняжка! — выдохнула Лиза.
— Дурак! — простонал, схватившись за голову, Рокко. — Аргенто меня точно в выгребной яме утопит.
— Что? Что случилось? — заволновалась Лиза, подскочив к нему.
— Что случилось… Ясно теперь, почему ты здесь. Волшебство — оно ведь как вино игристое. А тряханул я неслабо. К тому же как раз в то время, когда Фабиано тебя пытался перекинуть. И — да, поздравляю, сестра. Вы около часа без памяти пребывали в самой, что ни на есть, преисподней. Великая удача, что вас, в конце концов, вынесло хотя бы сюда.
* * *
Энрика хотела сама унести тазик с остывшей водой, но Ева ей не позволила.
— Сиди, отдыхай. А мы пока сыночка приведем.
Она и сидела, отдыхала, глядя то в камин, то на скрипку, то на Норберта, который все пил и пил из своей бездонной кружки. В голове приятно шумело от глинтвейна, по телу разливалось тепло и приятная истома. Ноги еще побаливали, но — терпимо.
Вот-вот приведут жениха. Человека, который будет рядом с ней вечно. Энрика лениво перебирала в голове законы Дио, касающиеся супружеской жизни. Супруги должны жить в одном доме, спать в одной постели, завести хотя бы одного ребенка или, по крайней мере, пытаться, моля Дио о снисхождении… И все это — с каким-то «дурачком», как его Ева назвала. Не лучше ли — смерть, чем весь этот позор и ужас?
