Нильс уронил ставшее бесполезным оружие. Впереди — балкон жилого дома. Подпрыгнуть, ухватиться, подтянуться! Влез, упал внутрь. Перепуганные лица женщин — должно быть, служанок, — с той стороны стеклянной двери. Пули выбивают крошку из каменной стенки балкона. Надо же, как расчетливо бьют, негодяи, — не все разом, по очереди, чтобы успевать перезаряжаться. Изначальный план — вскочить и открыть огонь — пришлось отбросить. Сидя, Нильс ногой ударил в дверь. Стекло брызнуло осколками, завизжали служанки. Нильс кувырком вкатился в комнату, встал, сунул пистолет под нос той, что орала потише — средних лет женщине в аккуратном чепчике.
— Черный ход, бегом, — сказал Нильс.
Женщина закивала, бросилась в коридор, вниз по лестнице. Нильс от нее не отставал. Бедная женщина… Чем-то напомнила ему мать. Но сейчас не время для сентиментальных размышлений, сейчас главное оторваться от стражи.
В прихожей Нильс походя сорвал с крючка кроличью шапку с ушами, натянул ее. Там еще висело пальто, но его он брать не стал, даже на глаз размер гораздо меньше.
— Сюда, сюда, герр попаданец! — закричала служанка, отворяя неприметную дверь под лестницей.
— Я не попаданец, — бросил ей на прощание Нильс. — Спасибо!
Дверь захлопнулась за его спиной. Нильс оказался в узком проулке. Слева топот сапог — стражники быстро сообразили, куда бежать. Нильс бросился вправо. Поворот, поворот… По грустному опыту Нильс знал, что такие петляния редко заканчиваются хорошо для убегающего. Он, разумеется, хорошо ориентировался в Ластере, но помнить каждый закуток не мог. Эта способность отличала Адама Ханна, человека, который с закрытыми глазами мог найти в Ластере любое место.
Рядом с головой свистнула пуля, врезалась в стену, и лицо Нильсу посекли осколки. Он не стал задерживаться, метнулся левее, потом — правее и замер, оказавшись в «колодце». Три дома, будто рассорившиеся друзья, стояли, повернувшись друг к другу спинами. Но что хуже всего, посреди «колодца» стоял человек в пышной серо-белой шубе, держа в двух руках пистолеты «Desert Eagle». Лицо мужчины, несмотря даже на длинные усы, казалось почти детским — открытым, наивным, мечтательным. Обычно про таких людей уточняют, что «зато глаза его были холодными и колючими», но нет. Глаза Адама Ханна тоже лучились теплом и добротой.
— Какая приятная неожиданность, герр Альтерман! — улыбнулся он, поднимая оружие. — Не будете ли вы столь любезны освободить мне линию огня?
