— В карты он мне проиграл, — безмятежно произнес Нильс. — Пьяный был — в дымину. Утром ничего не помнит. Ему объяснили, поверил вроде, да теперь ходит, сочиняет, что обжулили его. Ну не сволочь?
И эта фраза упала на благодатную почву. Тех, кто пытался отвертеться от карточных долгов, стражники не любили, мало чем в этом вопросе отличаясь от заключенных. Понятие чести, старательно насаждаемое сверху, странным образом искажалось в реалиях Ластера. К примеру, пренебречь служебными обязанностями считалось едва ли не подвигом, а отказаться поддержать общую пьянку — великим позором. За полгода службы в страже Нильс исплевался на эти дурные порядки. В Комитете было иначе. Там работали на совесть, и в почете ходили те, кто работает хорошо. Поэтому Комитет боялись, ненавидели, уважали все. А пуще всех — стражники, чувствующие силу, с которой им никогда не поравняться.
Топот сапог по мостовой. Нильс повернул голову, царапая подбородок о штык, и едва сдержался, чтобы не взвыть: к нему бежал тот самый первый стражник, которого пришлось обезоружить. На ходу он снимал с плеча винтовку.
— Это он! — взвизгнул стражник. — Попаданец!
Стражники расхохотались, качая головами. Напряжение немного схлынуло, штыки отодвинулись от Нильса.
— Какой он тебе попаданец, дубина? — сказал пожилой. — Чего ж он тогда по-нашему так бодро лепит, а?
Нильс снова воспрянул. Да, за минувший год многое забылось. А ведь и верно: попаданцы всегда болтали на каком-то своем, непонятном языке. Не то колдовство на них не действовало вообще, не то просто не успевало подействовать. Уже давным-давно по всеобщей договоренности колдуны, представляющие цивилизованные поселения, уничтожили языковые барьеры, заколдовав людей говорить на каком-то одном, общем языке, который ни для кого не был родным, но странным образом помогал легко и просто выражать любые мысли.
— Это он отобрал мое копье, — продолжал ябедничать стражник, тыча в Нильса пальцем.
«Отобрал копье, — с тоской подумал Нильс. — И не стыдно ведь врать! Сам уронил, растяпа, а я виноват».
Тут в разговор вмешался еще один стражник, стоящий левее. Он уже давно пристально смотрел на Нильса.
— Что-то как будто лицо знакомое, — сказал он.
— Ну, так живу я здесь, примелькался, поди. — Нильс улыбнулся самой нехарактерной для себя улыбкой. Но улыбка эта уже ни на кого не подействовала. Пожилой стражник тоже нахмурился и кивнул другому:
— Пробей-ка по базе.
— Да вы просто потеряете время и деньги, — поморщился Нильс. — Тот парень уже далеко, с моей сотней. С
