Мэтью поерзал на скамье, вытянул ногу и помял мышцы бедра.
– Время показало, что мое увечье не такое уж серьезное, – невесело хмыкнул он. – Хотя боль иногда донимает меня и мешает некоторым видам деятельности, я дал волю фантазии и сомнениям в себе, так что в своем воображении превратился в безнадежного калеку.
– Мэтью!
Амелия потянулась к его руке, понимая, как трудна для брата эта исповедь.
– Нет, позволь мне закончить.
Он нежно взял ее за руку.
– Я не настолько глуп, чтобы ездить по балам и восхищаться вальсом и кадрилью, подпирая стенку. Или притворяться, будто игнорирую жалостливые взгляды или доброжелательные разговоры о себе, пока мысленно перечисляю собственные физические ограничения. В качестве замены я выбрал путь научных исследований, подразумевая при этом определенную цель. И все же ослепленный этой целью и настоятельным желанием доказать, что на что-то годен, я подвел тебя. И не был с тобой добр. Прости, Амелия.
Он откашлялся и тяжело вздохнул.
– И ты меня прости. – Амелия с искренним чувством сжала его руку: – Ты слишком строг к себе. Я точно знаю, что где-то есть идеальная женщина для тебя. И не только в твоем воображении, – заверила она и не удержалась от того, чтобы подразнить брата: – Необыкновенная и очень терпеливая женщина.
– В точности так же, как существует идеальный мужчина для тебя?
Мэтью с улыбкой отпустил ее руку.
– О, такого я уже обнаружила. Он живет в каждом биении моего сердца.
После этого оба долго сидели в дружелюбном молчании. Они открыли друг другу свои души, обрели при этом прощение, и сказать больше им было нечего.
Жизнь больше не имела смысла. Не так давно спокойствие было постоянным спутником Ландена, его утешением в одиночестве. В его сутках было больше двадцати четырех часов, минуты крались так медленно, что он приказал убрать из дома все часы. Бекфорд-Холл, когда-то казавшийся его спасением, теперь стал тюрьмой. Тяжким напоминанием о сделанной ошибке и тайне, которой он помешал выползти из могилы. Но что теперь поделать? Он снова сделал неверный выбор, и на этот раз страдало его сердце.
Долгие поездки на Хейдизе, которого Ланден немилосердно подгонял – его привычный способ разрядки, – теперь снова и снова напоминали об Амелии. Она изменила его. Эта плутовка пробудила в нем, казалось бы, давно похороненное желание жить. Она несла с собой приключения и мятеж, призывала к безрассудным исследованиям и дарила возбуждение – все то, чем пожертвовал он сам ради пустого существования. И вот, спустя десять лет все это было отдано ему обратно в лице этой прелестной женщины. И он отказался от нее. Повернулся и ушел.
