Тихое хныканье, будто плачет котенок, слегка отрезвило увлекшегося процессом асурендра. И пусть в настоящий момент в силу неопытности Алинро уже потеряла управление над происходящим, переставая принуждать его к чему-либо, остановиться он не смог бы при всем желании. Да он и не хотел. Его морская девочка оказалась слишком сладкой и невыносимо соблазнительной. Изучать ее, вместе открывая дремлющие в ней резервы, не просто наслаждаться ее реакцией, а ощущать все до мельчайшего оттенка ставшей родной души было подобно откровению. Прежде он не сталкивался с подобной крайностью на одной из границ чувственности и теперь жадно впитывал все, что извлекал на поверхность.
Тем не менее отсутствие дурманящего разум влияния чар сирены помогло сообразить: с Алей творится что-то странное. Ведомый интуицией, Фенрир поднял ее, подхватывая за бедра, позволил крепко обхватить ногами за талию и вернулся в воду. Здесь, омываемые и остужаемые солеными волнами, их разгоряченные тела испытали облегчение. Взгляд Алинро прояснился настолько, что демон смог прочитать в нем всю любовь мира, на какую было способно ее сердце. Любовь, которую она копила, не имея возможности растратить ни на кого другого. Больше не в силах сдерживаться, впитывая в себя крик сирены, он окончательно лишил ее права на выбор в дальнейшем. Теперь уже всецело его. Навсегда.
Когда оба пришли в себя, Алю еще немного потряхивало, а на Фенрира лавиной обрушилось осознание всех тех последствий, которыми чревато содеянное. Иргадан! Разом навалились паршивые воспоминания: и предыстория сегодняшнего вечера, и его состояние, и нежелание рушить флер очарования, связанный с этой необыкновенной девочкой.
Теперь все.
Эйфория единения выветрилась, оставляя горький осадок и тяжесть на душе. Хотя он явственно ощущал, да и видел, как на лице Алинро блуждает неосознанная счастливая улыбка. Зато по мрачному и сосредоточенному лицу асурендра было понятно, что настроения своей…
А кто она теперь для него? Он не знал.
В любом случае, настроения Алинро Фенрир не разделял, это точно. Первым делом, выйдя на берег, он высушил одежду обоих и велел ей одеться. Уже по одному его сухому тону и выверенным скупым движениям становилось ясно, как жестоко Аля ошиблась, думая, что теперь все будет хорошо. Наконец и до нее дошло, сколь сильно она сглупила: улыбка сменилась настороженностью во взгляде и напряженным молчанием. Совсем не так она представляла их общение «после».
