Острая жалость терзала сердце.
Кристиан наклонился ко мне:
– Потанцуем? Ты ведь хотела.
Он встал, не отпуская моей руки.
Положил ладонь на мою талию, легко потянул в сторону.
Я с волнением прислушалась к мелодии. Кристиан сжал мою ладонь и легко повернулся, увлекая за собой. Никаких сложных фигур, шаги и иногда – повороты. Поняв, что танец совсем простой, я расслабилась. Шаг и поворот! И снова! Откинула голову и увидела лицо Кристиана. Он рассматривал меня, между бровей залегла складка.
– Кристиан…
– Иви…
Мы начали одновременно, и оба осеклись.
– Зря мы сюда пришли. Так больше не может продолжаться, – сказал он. – Нам надо поговорить.
Нервная дрожь прошла по позвоночнику.
Музыка сменилась другой, и мы остановились.
– К Змею все! Возвращаемся домой.
Февр решительно сжал мою ладонь, разворачиваясь к выходу, но тут что-то изменилось. Над белым залом сгустились серые хлопья. Кто-то вскочил, уставившись на них, кто-то вскрикнул. Я знала, что это. Пепел. Ко мне он никогда не прилетал, мои родные погибли давно или не смогли при жизни заплатить мастеру ритуала. Но я видела пепел, прилетающий к вдове Фитцильям.
Серые хлопья закрутились воронками, собираясь над белым туманом. Посетители вскакивали, напряженно всматриваясь в его очертания. Пепел – не просто прах почивших родственников. Пепел – это их последнее послание. И сейчас каждый гадал, кому оно адресовано.
– Почему его так много? – испуганно спросила незнакомая девушка рядом с нами.
Ей не ответили, но возгласы начали раздаваться со всех сторон. «Белый Цвет» наполнился пеплом, который кружил, стекал струйками, разлетался. И снова собирался, образовывая фигуры.
– Божественный Привратник! – выдохнул кто-то позади. – Да их не меньше десятка!
Я ощутила, как окаменел Крис.
Пепел формировался в фигуры. Мужчин и женщин. Серые хлопья складывались в лица, богатые наряды, меховые накидки и украшения. Порой пепла не хватало – и страшные силуэты зияли провалами там, где должен быть нос или глаз.
И их было много.
Приземистая и пузатая фигура мужчины в дорогом парчовом сюртуке замерла перед Ливентией.
– Позаботься о маме, милая, – прошелестел призрачный голос. – И помни о Грандане, дочь!
Пепел разлетелся, осыпался в туман на полу.
– Папа? Нет! Ты не мог умереть! Папа! – Бледная до синевы Ливентия вскрикнула и начала оседать. Ее подхватил Киар Аскелан, усадил на кресло.
Фигуры из пепла двигались, ища тех, кому были отправлены. Статная женщина с диадемой в темных волосах остановилась перед Брайном Дествином:
