Что касается именно западной литературы, то это был не случайный акцент. Перед армией помимо прочего моими настольными книгами были две истории западноевропейской литературы — книга профессора П.С. Когана, которого так не любил Маяковский, и университетский курс Ф. П. Шиллера. Том Когана был еще и иллюстрирован портретами писателей. Там я впервые увидел шикарную фотографию Оскара Уайльда. При моем увлечении «Портретом Дориана Грея» это было важно.
Любопытно, пока я не перечитал несколько лет назад свои армейские письма, я был уверен, что мысль о поступлении на филологический факультет появилась у меня уже после армии и спровоцировало ее писание стихов. Оказывается, намерение было фактически декларировано ровно за два года до того, как я сдал экзамены на филфак Ленинградского университета. Сдал настолько успешно, что не понадобилась армейская льгота. И теперь я испытываю некоторую неловкость, поскольку неоднократно в разных интервью вводил в заблуждение почтенную публику.
Я совсем было втянулся в разнообразный физический труд. А он был и в самом деле разнообразный, поскольку иногда возникали совершенно неожиданные ситуации.
20.IV.1955. «Недавно занимались которое так не
нравилось Айболиту: „Ох, трудная это работа: из болота тащить бегемота!" Тащили мы, правда, не бегемота, а студебекера, но разница невелика. Целую ночь тащили его по болотам до дороги. Вымокли, как черти».
Подобные подвиги нам пришлось совершать два или три раза.
Наша землянка стояла на краю невысокого плато, тянувшегося степью до отдаленных гор. На нем располагался и аэродром. А ниже — к северу — лежала обширная равнина. Весной, когда таял снег и шли обильные дожди, она превращалась в подобие гигантского болота. Часть полкового имущества перебрасывали из Дацана на студебекерах, которым приходилось эту равнину пересекать. И даже эти мощные машины иногда вязли и буксовали. Тогда — часто среди ночи — старший лейтенант Мелешко поднимал нас по тревоге, и мы отправлялись выручать транспорт. Делалось это просто — все, кто не был занят в карауле, то есть порядка тридцати человек, брались за длинный буксировочный трос и добавляли свои силы к тем лошадиным, которые работали в моторе студебекера. Машины застревали иногда в нескольких километрах от твердого грунта, и мы как бурлаки — по щиколотку, а то и глубже, в грязи и воде — волокли своего тяжело нагруженного «бегемота» несколько часов. Правда, в отличие от ночных тревог в в/ч 01106, нас в таких случаях не поднимали в положенное время, а давали выспаться.
