Она надела серёжку, включила блютус, снова разблокировала телефон и вышла в список контактов. С Михой обязательно поговорит, но позже, сейчас ей нужна поддержка.
Однако с поддержкой вышел облом. Женёк слушала внимательно, почти не перебивая, не перетягивая разговор на себя. Глаза её округлялись, пока Ника рассказывала про кражу и убийство. Потом хлынул поток нравоучений:
– Ты совсем офонарела?! Врёшь полиции в чужой стране! В тюрьму захотелось?
Ника огляделась, боясь, что возмущения Женька распугают тех немногих туристов, что всё ещё бродили по пляжу, а потом с облегчением вспомнила, что голос подруги передаётся прямиком на имплант.
– Что за бред, Жень? Какая ещё тюрьма?
– Ты мне скажи, ты же юрист! Наверняка за это есть какая-нибудь статья. Ты хотя бы с отцом посоветовалась. Или с братом!
Подруга била в самое уязвимое место, хотелось заорать: «Не могу я позвонить Михе! Не могу! Знаю, что надо. Но как?! Как рассказать, что я потеряла секретную разработку! Что я буду делать, если его из-за меня уволят?!»
– Ника, не дури. Ты должна всё рассказать полиции. Как они найдут серёжку, если понятия не имеют, что это такое?
Подруга была права, Рамиро должен знать про имплант. Должен понимать, что вор влез в квартиру за инновационной разработкой, и именно из-за этой разработки убийца его прикончил. Глупо надеяться, что серёжка тут ни при чём, серебряное колечко – единственное, что пропало из квартиры. А её ложь про бабушкино наследство выглядела такой нелепой, что наверняка только вызвала подозрения.
Но Ника не смогла признаться в своей глухоте. Не смогла сказать три в общем-то несложных слова: «Я не слышу».
– Неужели это из-за того парня, что тебя поддержал? – допытывалась подруга.
Ника не собиралась врать самой себе, отрицая, что между ней и Кириллом пару раз пробежала искра. Да, говорить при нём о своей ущербности было бы особенно больно. Но проблема заключалась не только в смущении перед симпатичным парнем. Ника помнила, как переменились лица родителей, когда они узнали диагноз. Мама с папой изо всех сил демонстрировали, что относятся к дочери, как раньше. Но сочувственные взгляды никуда не спрячешь. И как бы ни старалась Женёк, понятно было, что она взвешивает каждое слово и порой уводит разговор, намеренно болтая о пустяках. Ника и сама научилась менять тему, обходить стороной то важное, о чём отчаянно хотела поговорить. То важное, о чём не могла произнести ни слова.
Если даже самые близкие не понимали её чувств, чего ждать от посторонних? Ещё большего сострадания? Растерянности? Неловких взглядов?
