После разговора со следователем явился арендодатель – худощавый дедуля с густыми белыми бровями. Он что-то долго втолковывал Нике на испанском, понимающе кивал на её «Yo no hablo español>35», но всё равно продолжал разъяснять, жестикулируя и повышая голос. Видимо считал, что если говорить громче, она мигом всё поймёт.
Этот разговор напомнил тот день, когда Ника отважилась впервые выйти из дома со слуховым аппаратом. Кассирша, складывая продукты в пакеты, что-то спросила, указывая на упаковку овсянки. Спрятанный под банданой слуховой аппарат выдал лишь звуковую кашу. Ника переспрашивала дважды, но понятнее от этого не становилось. На третий раз продавщица заорала так громко, что наверняка услышали не только посетители у дальних стоек, но и бабушки у соседних подъездов. А Ника по-прежнему не поняла ни слова. Слуховой аппарат в отличие от импланта усиливал громкость, но чёткости не добавлял. Кричи не кричи, плохую дикцию тугоухий не разберёт, в лучшем случае догадается из контекста. Пришлось хватать пакеты и ретироваться, надеясь, что информация была не очень важной.
Однако с арендодателем этот номер бы не прошёл – дедуля точно не просто так распинался. Хорошо, что на выручку снова подоспел Кирилл – как оказалось, конкурент неплохо владел не только английским, но и испанским. Бессвязная речь обрела смысл: «Он говорит, что поменяет замок и оставит ключ на входе в подъезд. Код от локера пришлёт тебе на вотсап позже».
Ника ещё минут десять потопталась в коридоре, наблюдая, как полицейские усиливают бардак в квартире, посыпая мебель чёрным порошком. А потом, уточнив через Кирилла, что в её присутствии не нуждаются, тихонько выскользнула из дома. Она брела вдоль шумного бульвара Рамбла, не обращая внимания на всеобщее веселье, вышла на набережную и сама не заметила, как оказалась на пляже. Тут и просидела последние полчаса.
Песок приятно щекотал ступни, солёный ветер обдувал лицо, а туристы постепенно перемещались на ресторанные террасы, расположенные чуть поодаль. Ника уже в сотый раз разблокировала телефон и гипнотизировала иконку с видеокамерой, пока экран не погас снова. Она никак не могла заставить себя позвонить брату. Сначала ждала, пока зарядится серёжка, потом пыталась придумать, как начать разговор. Теперь же отчаянно искала ещё хоть один более-менее достойный повод отложить беседу.
Миха поручился за неё, воспользовался связями, пропихнул в этот эксперимент, а она… Да, не виновата, что серёжка пропала. Да, это скорее стечение обстоятельств, случайность, перевернувшая только-только устаканившуюся жизнь, но как же тяжело было рассказать обо всём брату.
