— Разумеется! — кивнул тот. — Нужно сделать не менее тридцати выстрелов, тогда испытания будут сочтены успешными.
— Замечательно! С какого вам будет угодно начать?
— Мне это безразлично, ваше высокопревосходительство! Тем паче, что их осталось всего тридцать!
— Разве? — картинно удивился генерал. — А ведь и верно. Ну что же, тем меньше расходов для казны. Вы что-то хотели сказать, Владимир Степанович?
По лицу Барановского было видно, что ему много что хотелось сказать генералу, но он сдержался. Вместо этого, инженер осмотрел лежащий с краю стола снаряд и после обмера и описания повреждений, велел подать его к орудию.
— Заряжай! — скомандовал Штиглиц.
— Ваше высокопревосходительство, — подобострастно обратился к генералу Эрн, — по инструкции полагается отойти от орудия на двадцать пять шагов.
— Да-да, — покивал головой тот, и уже сделав первый шаг, спохватился и, обернувшись к инженеру, позвал его с собой. — Владимир Степанович, а вы что встали? Извольте отойти.
— Позвольте мне остаться на месте, — мотнул головой тот. — Лучше прикажите отойти канонирам, а я тут – главный ответчик.
— Канонир – суть солдат, господин изобретатель. Ему не должно живота своего жалеть на службе государю и отечеству. Впрочем, как угодно!
Барановский, не дожидаясь ответа, уже скинул щегольское пальто и, отодвинув заряжающего, сам стал к замку. Патрон с глухим лязгом вошел в ствол, затем инженер щелкнул затвором и длинный ребристый поршень вошел в камору. Затем замковой повернул рукоять с шаром-противовесом и затвор сцепился с нарезами гнезда казенника, щелкнув при этом, как замок на воротах в преисподнюю.
— Готово!
— Огонь!
Раздался выстрел и подпрыгнувшая на месте пушка окуталась сизым облаком порохового дыма. Артиллеристы с облегчением вздохнули и только что не перекрестились, а не вовремя спохватившийся Будищев, как только к нему вернулся слух, озабоченно спросил у фейерверкера:
— Слышь, служивый, а где окоп?
— Какой ещё окоп?
— Для расчета!
Тот в ответ лишь удивленно посмотрел на странного пехотинца, но ничего не ответив, продолжил командовать подчиненными.
— Что такое? — строго спросил прапорщик, заметивший краем глаза разговор двух унтеров.
— Ваше благородие, — вытянулся Дмитрий. — А где расчету укрываться? Мало ли…
— Что?! — процедил сквозь зубы Штиглиц. — Испугался?
— Очень, господин прапорщик!
В голосе георгиевского кавалера было столько презрения и неприкрытой насмешки, что молодой офицер вспыхнул как мак.
