- Те, кто были рядом с Маруиднем, не видели тебя в бою. Ты украл славу у мертвого Марундия, а теперь властью, добытой бесчестием, творишь беззакония. И ты хочешь, чтобы я подал тебе руку?!
Я не мог удержать ярость, я поднял меч.
Лубиний распрямил грудь.
- Трус, - прошептал он тихо. - Только трус способен ударить безоружного.
С бешеной силой вонзил я меч. Потом еще и еще. Лубиний лежал поверженный, а я продолжал истязать его мертвое тело. Я жалел только об одном: ом не мог больше чувствовать боли от моих ударов.
Факелы в руках стражников дрожали, пламя кидало наши тени в разные стороны.
Липцефий остановил мою руку,
- Лживый пес стал падалью, - сказал он.
Я очнулся от гнева и увидел растерзанного Лубиния. Без сил опустился на стул. Липцефий приказал стражникам выйти.
Меня морозило, я не мог унять дрожи в ногах. Хуже всего, что факелы освещали меня, и Липцефий видел мою слабость. Я ничего не мог поделать с собой, меня продолжало трясти. Меня назовут убийцей безоружного. Даже Властителю не захотят простить этого. По законам страны я должен объяснить свой поступок собранию старейшин. Они либо осудят меня, либо оправдают, если я докажу, что мною двигал справедливый гнев.
Силой можно заставить старейшин признать меня невиновным, но не в их власти оправдать перед народом убийцу безоружного человека.
Я сидел совершенно подавленный и уже не пытался унять дрожь.
- Мы погибли, - прошептал я.
- У нас есть время; еще никто ничего не знает, - сказал Липцефий.
- Мы погибли, - упрямо шептал я.
Липцефий убеждал меня, словно младенца, он гвердил одно и то же:
- У нас есть время: еще никто ничего не знает.
- Что ты предлагаешь? - спросил я.
- Кроме нас двоих и четверых стражников, - шептал Липцефий, - никто ничего не знает. Я прикажу им отнести труп на окраину. Вооружившись, мы будем идти следом. Я покажу, где бросить Лубиния, и мы сразу убьем стражников. Нас двое, но они не ждут нападения, и мы справимся с ними. Завтра вместе со старейшинами ты, Властитель, станешь скорбеть о гибели своего лучшего друга Лубиния. Пусть суд старейшин приговорит убийц Лубиния к смерти.
- Убийц? - переспросил я.
- Убийц, - прошептал он. - Я разыщу их, чего бы это ни стоило.
Я слушал кровавый его шепот и понял, что снова спасен - спасен Липцефием.
На другой день я созвал старейшин.
Все уже знали о злодеянии. Глашатаи, разосланные Липцефием по стране, разносили траурную весть.
Я сидел на троне, скорбно опустив голову, и слушал, как сдержанно рокочет собрание. У меня не было силы поднять лицо, но все же я одолел временную слабость.
