Этот разговор о человеке-волке заставляет вспомнить о написании слова «верволк», о котором Вулф говорит: «Я обратился к первоначальному написанию, чтобы обратить внимание на значение слова: «человековолк». Мы бы скорее сказали «человек-волк», притом, что эти слова выражают совершенно разные идеи. (…) Человековолк, которого представляли себе англы и саксы, был человеком, внушающим такой же страх, как и волки, и по тем же причинам». Поэтому Пол-хищник выступает в качестве нашего персонажа-точки зрения.
[11] Это рассказ о том, как он заполучает собственную семью-стаю и создаёт тактическую единицу в суровых условиях жизни хищника.
Высший и низший класс
По словам Эммитта Пенделтона, время действия рассказа — незадолго до 2060 года. Для обсуждения текста, возможно, будет полезным определиться, действительно ли высший класс, «чьё генетическое наследие было исправлено для познания и мира», отличается по происхождению от «людей» — Пола и его новообретённой семьи, хищников. Полисмен, совершающий обход, был возвышен из чего-то вроде собаки: «Полисмен кивал лохматой головой, улыбаясь, греясь в чувстве признания, одобрения тех, кто возвысил его из животного состояния. (…) Полисмен был слишком туп, слишком неразумен, чтобы внешний облик одурачил его так же, как и его господ». Имея таких псевдоразумных зверей, чтобы выполнять чёрную работу, господа могут сосредоточиться на книгах и абстрактных идеалах (Пенделтон рассказывает, как его отца ударили книгой из-за мольб о еде).
Разумеется, повествовательная точка зрения, которая склоняется к Полу в качестве «человека», создаёт соотносительные утверждения, вроде «Сам он жил там же, где его родила мать, высоко в доме, построенном, когда господами были люди». Очевидно, что господа тоже считают себя людьми, а Пола и его гено́м — просто дурным сном, который следует подавить и забыть. Пол утверждает, что они боятся сносить старые здания, опасаясь вернуть к осознанной памяти и к жизни прежние, вырожденческие времена.
Высказывания женщины со сломанной шеей порой немного таинственны: «не думала, что вы действительно существовали. (…) Я мертва, знаешь ли. (…) Мертва. (…) Никогда, никогда, никогда. Ещё год, и всё было бы в порядке. (…) Я думала, вы все исчезли… Все исчезли — давным-давно, как дурной сон». Когда она говорит «Странная эволюция. Человек стал пищей для людей», он выходит из себя — концепция и само слово «эволюция» чужды ему.
Чем питаются господа? Является ли малиновый порошок, что застывает, будучи извлечённым из коробочки в форме луны, исключительно наркотиком, который можно вдохнуть, без какой-либо питательной ценности? Очевидно, что господа считают себя людьми, а прежний гено́м чем-то, что лучше забыть.
