.
Бобринский не ограничивал свое влияние только Россией. В сентябре 1880 г. Пашков писал Делякову: «Брат наш Бобринский занят делом Господним в Швейцарии, где в скором времени собираться будут опять многие к нему в дом к слушанию Слова, как и прошедшей зимой». Он привлекал внимание властей, и Победоносцев отметил в своей «Всеподданнейшей записке обер-прокурора Святейшего Синода, представленной Государю Императору в Мае 1880 года», что Бобринский вернулся домой проповедовать «в том же духе у себя в Тульской губернии», после того как он провел год в Лозанне, в Швейцарии. В 1883 г. Бобринский снова провел лето за границей, как и семьи Корфа и Ливен, и весной 1886 г., через два года после высылки Корфа и Пашкова из империи, произошло радостное соединение с графом Бобринским в Париже[227].
В загородных поместьях проповедовали не только Пашков и Бобринский. У других высокопоставленных пашковцев тоже были свои поместья, и хотя эти люди были менее известны, чем Пашков или Бобринский, православные меньше их боялись и меньше им противились, поэтому библейские чтения и молитвенные собрания проходили во многих местах. Стед сообщал о благочестивой светской даме, которая читала Библию своим крестьянам в Новгородской губернии, недалеко от Петербурга, и, как говорили, это производило огромное впечатление на некоторых присутствующих[228]. Некий Орехов проводил собрания в Вышнем Волочке и в деревне Ладьино Старицкого уезда Тверской губернии. Княгиня Вера Гагарина, одна из самых верных последовательниц в С.-Петербурге, проповедовала в своем Тульском поместье, а Елизавета Ивановна Черткова, жена генерал-адъютанта г. И. Черткова, распространяла Благую Весть в Воронежской губернии. Есть сведения, что пашковцы появились в Варшаве и в различных уездах Ярославской и Оленецкой губерний[229].
Однако не только великосветская проповедь способствовала географическому распространению движения в Русской империи. Пастор Герман Дальтон сообщал о своей встрече со смиренными извозчиками, способными цитировать наизусть тексты из Божьего Слова, на которые читались проповеди в доме Пашкова. Проводя лето в родных деревнях, извозчики вскоре распространили новое учение в своих местах. Есть сведения, что в глубине Финляндии один крестьянин рассказал Дальтону, сколько доброго произвели собрания у Пашкова в его родной стране, бывшей в то время частью русской империи. Он объяснил, что финские работники, трудившиеся в С.-Петербурге, посещали собрания у Пашкова и несли новое учение в свои деревни. Эта тенденция извозчиков и работников – распространять Слово – очень беспокоила Победоносцева, потому что не было редкостью встретить крестьянина или рабочего, запомнившего большие части Писания
