Я просыпаюсь в четвёртом часу ночи от того, что печка-буржуйка в центре нашей юрты почти прогорела: сквозь отверстия в дверце видно, что угольки еле тлеют. Нельзя упустить момент: погаснут – потом разжечь будет куда труднее. В былые времена посреди юрты просто разводили костер – теперь ставят маленькую буржуйку. Несколько минут борюсь с нежеланием выползать из-под двух одеял – холодно. Днём у нас тут плюс тридцать, ночью – восемь. Потом надеваю на лоб маленький фонарик (очень полезная вещь – профессор Штильман, мой сосед по юрте, отправился вчера ночью на двор, пренебрег фонариком и наступил на спящего яка), задерживаю дыхание, как перед прыжком в воду, выкатываюсь из-под одеял, открываю печку (успел!), закладываю туда несколько лепешек кизяка. Если кто не знает, кизяк – это высохшие на солнце верблюжьи, лошадиные, коровьи какашки. Некоторые особо брезгливые люди полагают, что кизяк пахнет. Чушь собачья – ничем он не пахнет, трава и трава. Горит жарко, но, увы, довольно быстро.
Следующее пробуждение уже утром: солнце встает поздно, около семи (это в начале августа – я думаю, какая-то нескладуха с часовыми поясами), быстро начинает теплеть. Я слышу, как снаружи хрупает травой лошадь. Это не значит, что она прямо за дверьми – скорее всего до нее метров сто. Просто тут такая тишина, какой я не слышал нигде и никогда.
Тишина и пространство.
Окрестности озера Ховсгол (да и само озеро) напоминают Байкал. Озеро, кстати, соединяется с Байкалом рекой. И ведь на Байкале тоже пространства – ого-го, а ощущение пространства совсем другое. Оно не связано с тем, что видишь, например, на горизонте что-то порожденное цивилизацией. Нет, отошёл далеко, ничего не видишь, но чувствуешь, что вон там по берегу за горизонтом – Листвянка, а за ней Иркутск. А в монгольской степи это ощущение покидает тебя начисто. Не знаю почему. Тоже ведь где-то Улан-Батор.
Монголия расположена высоко – мы мотаемся между семьюстами и тысячей с лишним метров над уровнем моря. Поэтому такие перепады в температурах. Поэтому разреженный воздух. Я это чувствую. Помню, в советские времена посылали космонавтов в горнолыжный лагерь на Домбай как раз на высоту 1200 метров – то ли для реабилитации, то ли считалось, что им полезно. Не знаю. Лично я, устроившись на сиденье джипа, начинаю то и дело впадать – даже не в полусон, нет: это какое-то очень детское и забытое состояние, когда ты не спишь, но чудесные видения совсем рядом, касаются тебя самым краешком. Я понятно объясняю?
