Для связи партизан с нашими войсками мы выделили им трех бойцов, знавших пароль на выход из вражеского тыла.
Встал вопрос: как быть с оружием? Можно ли его вручать людям, еще не принявшим партизанской присяги?
Я сказал:
— Все они присягали во время службы в Красной Армии. Пребывание в плену не освобождает их от данной клятвы.
Щербина не согласился со мной:
— Пусть для верности примут еще раз. Кашу маслом не испортишь.
На затерявшейся в густом лесу поляне, перед тремя кострами, бросавшими отблески на винтовки и автоматы, положенные на еловые ветви, выстроились недавние военнопленные.
У нас не было специально подготовленного текста клятвы, и поэтому бойцы отряда «Волжский» повторяли вслед за комиссаром Николаем Щербиной слова воинской присяги:
— «…Принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным воином и до последнего дыхания быть преданным своему народу, своей Советской Родине и Советскому правительству…»
Пламя озаряло суровые лица партизан и десантников.
Каждый из нас вновь переживал те волнующие минуты, когда на полковом плацу или в гулком зале военного училища присягал на верность Родине…
Когда Щербина закончил читать и наступила пауза, кто-то негромко запел «Интернационал». Мне не раз приходилось раньше петь гимн, но тогда в мое сознание особенно глубоко запал смысл его слов: «Это есть наш последний и решительный бой…»
Через час партизаны должны были выступить в район будущих действий. На прощание мы устроили совместный ужин. Ели отварную конину, запивая горячим бульоном.
Я молча сидел у огня и слушал, о чем говорят бойцы. Среди бывших военнопленных были уже немолодые люди. Один бородач, еще несколько часов назад работавший под надзором гитлеровцев, вспоминал о доме:
— У нас с хозяйкой двое сыновей. Старшему семнадцатый год весной пошел, Лешей зовут, второго Александром — по брату назван…
А за спиной другие голоса:
— Винтовка — это не то! Автомат — вот оружие! Только нажимай знай…
— Ты, дорогой товарищ, говори, да разумей. Ишь ты, винтовка ему уже не годится!.. А где ты будешь, мил-человек, для этой штуки патроны доставать? В сельпо, что ли? Разок надавил — десяток вон. Нет, брат, давай бить фашиста с одного выстрела. — Потом, видимо, не желая, чтобы его обвинили в отсталости, добавил: — Ты не думай, что я совсем против автомата. Это все равно что пулемет. Только вот с припасами загвоздка очень свободно получиться может.
Партизан мы вооружили хорошо. Помимо винтовок дали им много трофейных автоматов и тысяч пятнадцать патронов.
