Гитлеровцы разбежались, даже не выключив стартовых фонарей. Застигнутые врасплох зенитчики долгое время не могли открыть огонь.
Запрокинув голову кверху, я увидел, как огромный воздушный корабль, выбрасывая из патрубков пламя, ревя моторами, направился туда, где были аэродромные склады. Вскоре и там раздались взрывы.
Наконец заговорили зенитки, откуда-то со стороны протянулись голубые пальцы прожекторных лучей. Но наши самолеты, отбомбившись, благополучно ушли.
Через некоторое время с разных сторон стали появляться новые группы бомбардировщиков. Они засыпали аэродром фугасами и зажигалками. Вокруг все запылало: горели самолеты, строения, взрывались бензобаки. Стало настолько светло, что нам не понадобилось пускать ракеты. Все попытки зенитчиков и прожектористов сорвать налет советских самолетов оказались тщетными.
Правда, один из них был взят в огненное кольцо. Его положение казалось безвыходным. На выручку пришли товарищи. Они подавили пулеметным огнем и бомбами зенитные точки.
Противнику не удалось спасти ничего. Несколько фашистских летчиков попытались взлететь под огнем, но их машины были уничтожены, когда выруливали к стартовой площадке.
Петров, волнуясь, шептал мне:
— Вот здорово! Долго будут помнить…
Это был один из самых крупных налетов советской авиации. И мы откровенно радовались, что способствовали его успеху.
Близился рассвет, и нам надо было поскорее уходить. Десантники, выполнявшие задания в секторах, направились к реке и переправились на другой берег. Я решил немного задержаться, посмотреть результаты бомбового удара при дневном свете. Со мной остались сержант Борис Петров и радист Владимир Суханов.
Когда солнце поднялось над кромкой леса, сквозь туман и дым, редеющие на ветру, стали видны обгоревшие постройки, почерневшие, исковерканные металлические конструкции, бывшие еще несколько часов назад бомбардировщиками, истребителями, транспортными самолетами. Мы с Борисом стали подсчитывать сожженные и разрушенные машины. Их оказалось сорок восемь. Теперь, не боясь, что нас запеленгуют, я приказал Суханову сообщить на Большую землю о результатах налета и о том, что мы переходим в новый район.
Еще до этого Суханов успел связаться с одним из бомбардировщиков и передать экипажу наши поздравления. В ответ он услышал: «Спасибо за помощь! С боевым приветом. Константин». Константин — это капитан Ильинский, с которым мне не раз приходилось летать в тыл.
На новое место шли лесами и болотами без каких-либо происшествий. Лишь мошкара одолевала.
