— Даже слишком.
— Представь себе, что ты мне не брат, а я совсем-совсем не красивая. Ты смог бы полюбить меня?
— Еще бы.
— Не верю!
— Тогда зачем спрашиваешь?
Она промолчала. Федя пошел играть в футбол. Здесь, на поле, произошел разговор. Белый спросил Игоря Николаевича:
— Ты будешь сегодня у Таи?
— Ну и что?
— Так передай ей, что я вообще больше не приду.
— Нет уж. Тут я тебе не помощник. По этим вопросам объясняйся сам.
Белый прищурился:
— Вот оно что! Понятно. Ну, что ж, желаю удачи.
— Не нуждаюсь в твоих пожеланиях. Что ты так смотришь?
— А что, нельзя? Между прочим, смотрю не на тебя, а на твой подбородок. У него такая форма — так бы и заехал.
— Попробуй.
— Не хочется руки марать.
Белый отвернулся. Увидел Федю. Подозвал его:
— Ты скажи сеструхе, что я — фью-ить…
— Это как понять?
— Уехал. Вернее, уеду. Сегодня ночью. Так скажешь?
Когда Федя вернулся домой, Таиска все еще сидела у окна. Федя сказал ей:
— Зря сидишь! Он не придет.
— Откуда ты знаешь?
— Он велел передать, что сегодня ночью уедет.
— Что ж… Я этого ждала.
10
Конечно, Федя считал, что Белый больше не явится. Но Белый пришел на следующий день. Увидев Федю, сказал ему:
— Ну, чего встал, как аршин проглотил? Позови лучше Таю.
Она вышла на крыльцо. Белый сказал ей:
— Еду в Пензу. Пришел попрощаться…
— Кто у тебя там?
— Никого. А разве нельзя?
— Хоть на Луну.
— Вот как?..
В последующие дни Тая заглядывала в почтовый ящик.
А Федя уж кое-что разнюхал, поэтому предупредил ее:
— Писем не будет.
— Неправда!
— Нет, правда. Потому что Белый никуда не уехал.
— Ты не ошибся?
Федя пожал плечами. Что тут скажешь?
Дня через два она послала брата в разведку. Конечно, этого не следовало делать. Это понимал даже Федя. Но отправился. Нашел нужную улицу, дом, вошел во двор, подлез под мокрыми подсиненными простынями. Товарищ Белого по комнате, завитой молодой человек, встретил мальчишку не очень приветливо:
— Аркадий? Вот его койка… Где он сам? Кто ж его знает… Должно быть, к своей перебрался. Кто она? Маленькая такая, кудрявая. В чем душа держится.
— Не Клава?
— Кажется, так он звал ее…
Федя вернулся домой, все доложил Таиске:
— Сходить к Клавушке?
— Не смей, — нахмурилась сестра.
Была еще одна встреча. Правда, заочная… Кораблевы уже собирались спать. В это время с улицы донесся звон гитары и песня. Голоса певца нельзя было не узнать — пел Белый. Он не столько пел, сколько выкрикивал слова песни; слова были похабные, про вошь, гниду и бабку Степаниду. Лидия Борисовна сказала:
