- Один пост.
- Це-лый по-ст? Исключительно из немцев?
Чероков даже хлопнул по столу руками.
- Да, целый пост: восемь человек.
- Как же это вы мне ничего об этом не донесли?
- Да ведь это не Вильгельмовы немцы, - улыбнулся его тревоге Ливенцев, - это самые лояльные, наши немцы. Тем более что они не полковники, не генералы, не адмиралы...
- А вы почем знаете, что они лояльные, эти ваши немцы? Нет, уж пожалуйста, ни за кого не ручайтесь! Скажите, чтобы завтра же их в роту, а на их место - русских. Чтобы ни одного немца и ни одного заводского рабочего не было на охране пути! Непременно!
- Заводские рабочие у нас в роте ведь только старые, свыше сорока лет... - сказал Ливенцев.
- Все равно! Чтобы никаких не было! А главное - немцев!
- Хорошо. Завтра же немцев заменят другими: людей хватит.
- Непременно!.. Потом вот что... - И долго и так же неподвижно глядел Чероков, пока заговорил связно: - Порядок охраны пути будет таков, что ваши люди поедут на другие посты вдоль пути, перед туннелями, по направлению к Бахчисараю, а на туннели мы других поставим. Так вот, вы своим людям внушите, как они должны стоять на охране пути при следовании его величества: лицом в поле, и чести не отдавать, потому что их обязанность зорко смотреть за местностью и никого к пути не подпускать, а в случае чего подозрительного...
Так как Чероков остановился тут, то Ливенцев за него докончил:
- Открывать огонь?
- Разумеется, если только кто-нибудь будет не слушаться окриков и подходить к пути с явными намерениями...
Ливенцев не понял, что это за явные намерения, но сказал:
- Понимаю. Думаю, что люди наши свои обязанности твердо знают.
Странные глаза Черокова все-таки стремились вползти к нему в душу, должно быть, чтобы обнаружить, не слишком ли он легкомыслен, и прицелившаяся неподвижность этих сине-аспидных глаз начала уже надоедать Ливенцеву, почему он поднялся, откланялся Черокову, еще раз сказал, что немцев заменит русскими и обязанности часовых им всем напомнит, и вышел.
Спал в эту ночь он скверно, снились какие-то сумбурные сны. Особенно назойлив был во сне какой-то, весь с ног до головы покрытый устричными раковинами человек, который неторопливо совался всюду.
- Что ты вообще за черт такой? - спрашивал его будто бы он, Ливенцев, а устричный этот отвечал беспечно:
- Я-то?.. Обыкновенно, я - настоящий русский человек, а то кто же!..
VII
Утром Марья Тимофеевна передала ему бумажку, присланную адъютантом, и в бумажке этой были слова: "Непременно к 9 часам утра явиться в штаб дружины".
