Нет! Нет, Суок, ты не умерла! Ты не могла умереть! Как не может умереть и Маринка! Потому что если они умрут… То как тогда жить? И зачем?..
Значит — понял Сергей — девочку надо спасти.
Ее еще можно спасти…
Не осознавая, что он делает, Сергей вскочил с кровати и бросился к черному толстяку, изо всех сил толкнул его и выхватил из-под безжалостного сапога беззащитную маленькую девочку по имени Суок, спрятал ее в ладонях, а потом засунул в карман. И принялся лихорадочно собирать скомканные, истоптанные книжные страницы — словно желая сохранить от поругания память о навсегда уходящем детстве…
Но грубые хищные руки схватили Сергея под ребра, высоко подняли над полом, вырвали из ослабевших пальцев скомканные страницы убитой книги и с остервенением бросили их на пол.
— Уймите вашего щенка! — прорычал толстяк, глаза его бешено сверкали, сам он тяжело дышал, как после долгого бега.
Мать, словно очнувшись после долгого обморока, порывисто подскочила к сыну, схватила его за руку и усадила рядом с собой, прижав к себе, словно боялась, что безжалостный толстяк задумает забрать его у нее. Со стороны она, наверное, походила на растрепанную курицу, которая закрывает собой цыпленка от летающего над ней коршуна.
Сергей спрятал пылающее от слез лицо в теплых маминых руках. Пусть! Пусть погибает беззащитная Суок, пусть исчезает добрая волшебная страна, пусть снова приходят к власти Три Толстяка, и он никогда больше не увидит Маринку и не получит от нее письма… только бы мама была рядом… и только бы ушли эти страшные люди в черном…
Наверное, он задремал, убаюканный добрым теплом материнских рук, потому что пропустил тот момент, когда обыск закончился. Сергей очнулся, услышав отрывистое:
— Пошли…
Он встрепенулся, выпрастываясь из материнских рук. Увидел отца… Тот стоял между высоким и толстым, одетый в старое пальто, которое уже давно не носил, и, как показалось Сергею, виновато смотрел на него.
Руки отца были спереди скованы наручниками.
— Папа… — только и смог выдавит из себя Сергей. А мать молча поднялась с кровати и повисла на шее мужа. Она не плакала — слезы катились по щекам Сергея. Наручники мешали отцу, поэтому он лишь поднял руки и погладил жену по волосам.
— Успокойтесь, мои родные, — тихо говорил отец, — я скоро вернусь, я ведь ни в чем не виноват, там разберутся и я вернусь…
Сергей слушал сбивчивый шепот отца, и ему почему-то казалось, что он видит его в последний раз. Наверное, это же чувство передалось и матери, потому что она крепко обняла мужа, словно не хотела отпускать его.
