Последовало несколько минут усиленной гребли.
— Гей! — прозвучало гораздо слабее прежнего. — Чего вы это гребете прочь от меня?
Последовало еще несколько взмахов весел.
— Гей! — раздалось еще слабее.
Падди Беттон поднял весла кверху.
— Черт их возьми совсем! Сдается мне, что это звал первый баркас.
Он снова энергично заработал веслами.
— Падди, — послышался голос Дика, звуча, по-видимому ниоткуда, — где мы теперь?
— В тумане, конечно! — Где же нам еще быть? Ты только не бойся.
— Я не боюсь, но Эм вся трясется.
— Дай ей мою куртку, — сказал гребец, приостанавливаясь и скидывая куртку. А когда закутаешь ее, давай крикнем все трое вместе как следует.
Он протянул куртку, и невидимая рука взяла ее. В ту же минуту раздался оглушительный взрыв, потрясший небо и океан.
— Поехал!.. — произнес Беттон, — и моя старая скрипка вместе с ним. Не бойтесь, дети, это стреляют из пушки для забавы. А теперь, давайте все гикнем вместе. Готовы вы?
— Здесь! — отозвался Дик, подхватывавший все выражения матросов.
— Ге-е-ей! — завопил Падди.
— Гей! Гей! — пискнули Дик и Эммелина.
Послышался слабый отклик, но трудно было определить, откуда он идет. Падди погреб еще немного, потом остановился. Было так тихо, что ясно слышался всплеск воды, рассеченной носом шлюпки при последнем взмахе весел. Затем все смолкло, и безмолвие сомкнулось вокруг них, подобно роковому кольцу.
Падавший сверху тусклый свет непрерывно менялся, в то время как шлюпка скользила в пластах тумана.
Большой морской туман не бывает однородным; густота его меняется, у него имеются свои улицы, свои просветы, в виде белых пещер, свои плотные утесы, и все это движется и перемещается как бы по мановению волшебника. Он также обладает тем колдовским свойством, которое усиливается с приближением ночи.
А солнце, когда бы только они могли его видеть, уже скрылось за горизонтом.
Снова они стали звать. Но ответа не было.
— Что толку реветь, как быки, когда имеешь дело с глухими тетерями, — сказал старый матрос, и тут же снова гикнул, но снова без результата.
— Падди, — послышался голос Эммелины, — мне страшно.
— Погоди минутку, тут где-то на дне старый платок, — я заверну тебя в него.
Он осторожно подполз к девочке и взял ее на колени.
— Не хочу платка, — сказала Эммелина, — мне не так страшно в вашей куртке. — Грубая, пропитанная табаком куртка, почему-то придавала ей мужества.
— Ну, ладно. А тебе не холодно, Дикки?
— Нет, я залез в папино пальто, он оставил его здесь.
