, коих достигнуть и получить не могут, но изнывают там, где обретается вершина и итог всего сущего, и не находят, злосчастные, успеха в том, над чем одним денно и нощно трудятся, в то время как силы добрых людей в сем отменно видны. 29. Ведь как того, кто, ступая ногами, смог бы достичь до места, за которым уже нет удобопроходимых путей, ты счел бы сильнейшим в ходьбе, так того, кто достигает предела всех вожделенных вещей, за которым ничего нет, ты по необходимости сочтешь могущественнейшим. 30. Отсюда следует противоположное, а именно, что люди злонравные, как представляется, лишены всякой силы. 31. Ведь отчего они, добродетель оставив, предаются порокам? От неведения блага? Но что бессильней слепоты невежества? Или они знают, чего должно искать, но страсти сбивают их с прямой дороги? Но и в таком случае они бессильны — от невоздержности, если не могут пороку противиться. 32. Или же они сознательно и добровольно покидают благо и уклоняются к порокам? но в сем случае они не только быть могучими, но вовсе быть перестают; ведь те, кто оставляет общую всему сущему цель, одновременно перестают и существовать.
33. Иному может показаться удивительным, что дурных людей, коих в свете большинство, мы называем несуществующими; дело обстоит именно так. 34. Я ведь не отрицаю, что дурные люди дурны, но не допускаю, что они существуют в чистом и простом смысле. 35. Как труп назовешь ты мертвым человеком, но назвать просто человеком не можешь, так я допущу, что порочные люди суть дурные, но что они существуют в безотносительном смысле, признать не могу. 36. Ибо существует то, что держится порядка и природе следует, а что от нее отлагается, теряет и бытие, которое укоренено в его природе. 37. Но ты скажешь, дурные кое-что могут; не стану отрицать, но это их могущество не от сил происходит, а от бессилия. 38. Они способны к злу, в котором не преуспели бы, если б могли утвердиться в действенности блага. 39. Эта их возможность яснее всего показывает, что они ничего не могут; ибо, если, как мы немного раньше заключили, зло есть ничто, очевидно, порочные ни на что не способны, коли способны лишь на зло. — Это ясно. — 40. И чтобы ты понимал, какова действенность этого могущества, смотри: ничего нет могущественней высшего блага, как мы определили немного раньше{154}. — Да, так. — Но оно не может творить зла. — Нимало. — 41. Есть ли кто-нибудь, кто считает людей всемогущими? — Нет, если он не безумен. — Однако те же люди могут творить зло. — О если бы не могли! — 42. Итак, коль скоро тот, кто могуществен только в благих делах, может все, в то время как тот, кто могуществен также и во зле, не способен творить все, очевидно, что те, кто может зло, могут меньше. 43. Кроме того, мы показали, что всякое могущество следует относить к числу желанных вещей, а все желанное относится к благу, как к некоей вершине своей природы
