1. Уже она кончила петь, но меня, жаждущего слушать, застывшего в изумлении со все еще напряженным слухом, приятность песни удерживала. 2. Немного помедлив, я начал: — О высшее утешение изнуренных душ! Столь ободрила ты меня и вескостью суждений, и усладою пенья, что я после этого уже не считаю себя слабей ударов Фортуны. Итак, я не только не страшусь тех крепких лекарств, о которых ты недавно говорила, но, жаждая тебя слушать, настоятельно их требую. — 3. Тогда она молвит: — Я почувствовала это, когда безмолвно и прилежно впивал ты мои речи; сего расположения души твоей я ждала или, вернее, сама добивалась. В самом деле, средства, еще оставшиеся, таковы, что при приеме горчат, но, внутрь принятые, услаждают. 4. Но ты говоришь, что жаждешь слушать: о, каким жаром пламенел бы, узнай ты, куда я намереваюсь тебя вести! — 5. Куда же? — спрашиваю. — К истинному, — отвечает, — счастью, о котором и твоя душа грезит, но узреть его не в силах, ибо взор ее занят призрачными очертаньями{95}. — 6. Тогда я: — Прошу, сделай это и без промедления покажи мне, каково истинное счастье. — 7. Сделаю, — говорит, — ради тебя с охотою; но сперва попытаюсь очертить и изобразить в словах то счастье, которое тебе известней, дабы, когда, рассмотрев его, обратишь глаза в противоположную сторону, ты мог узнать образ истинного блаженства.
