Перед ужином Джейн не плакала два часа подряд. Она также продержалась весь ужин, несмотря на то что её лапшевник с тунцом (сегодня была её очередь, и она сказала, что будет готовить сама, хотя все наперебой предлагали её подменить) местами подгорел, местами оказался сыроват, а весь целиком как-то пресен и уныл. Когда помыли посуду и тётя Клер, Джеффри и Скай стали собираться «в кино», точнее, в гости к Алеку, который взял напрокат какой-то интересный фильм и запасся попкорном, Джейн слегка забеспокоилась – ей показалось, что сейчас опять начнётся, – но она всё же не расплакалась. В конце концов, строго сказала себе Джейн, она же сама захотела остаться дома с Бетти и Мерседес. Бабушка разрешила Мерседес переночевать у Пендервиков, и обе подружки теперь были на седьмом небе от счастья.
– Джейн, ты уверена? – ещё раз спросила Скай, пока Джеффри помогал тёте Клер с костылями вписаться в дверной проём.
– Да, – ответила Джейн, мужественно игнорируя звуки бурного веселья, долетавшие из Беттиной комнаты.
– Знаешь, кажется, будет гроза… Ты проследишь, чтобы тут никого не ударило молнией?
– Прослежу. – Вопрос прозвучал странновато, но, видимо, Джейн заслужила, чтобы с ней обращались как со слабоумной – после всего, что она сегодня устроила.
– И чтобы никто не лопнул?
Вот это, пожалуй, было уже чересчур – даже для Джейн, поверженной в пучину унижения и раскаяния.
– Скай, ну почему, почему Бетти должна лопнуть? Никто в это не верит, кроме тебя!
– Это было в списке. Ты сама видела, – сказала Скай.
– Ой, иди уже смотри кино, ладно? Желаю приятно провести время. А с нами ничего не случится! – И Джейн вытолкала Скай из дома и захлопнула дверь.
Оставшись одна, она прислушалась к себе: опять потекут слёзы – или не потекут? Она немного поморгала в порядке эксперимента, но слёзы не потекли. Может, получится протянуть ещё несколько часов? Вот если бы продержаться без слёз весь этот вечер, тогда, наверно, можно будет считать, что опасность миновала. В конце концов, если она не думает всё время о Доминике и о том, что он вернул ей её выстраданную «Оду поцелую» – так она назвала свое стихотворение, – и главное, если не думает всё время о той записке, которую он написал ей на обратной стороне…
