На следующее утро выяснилось, что тётя Клер, во-первых, уже не поёт, и во-вторых, умеет преодолевать небольшие расстояния при помощи костылей. А в-третьих, самое главное, – она тоже не хочет никуда отсюда уезжать.
– Нет, конечно, если кому-то из вас очень-очень сильно приспичило домой, я, наверно, скоро смогу вести машину: у меня же на левой ноге растяжение, а не на правой, – сказала она. – Понимаю, вам теперь будет тяжеловато, а мне что, мне хорошо. Вы будете трудиться в поте лица, а мы с ногой будем нежиться на диване и отдыхать.
– Мы уже распределили, кто что делает, – сообщила Скай. – Включая Бетти.
– Я умею подметать! – Бетти сбегала на кухню за веником и помахала им над головой в доказательство своих слов.
– Нам не надо домой, – сказала Джейн. – Правда, Джеффри?
– Мне – не очень, – ответил Джеффри не оборачиваясь: он сидел на краю дивана и разрисовывал Беттиными фломастерами белый пластиковый сапог тёти Клер. Точнее, сапог уже был не белый, так как к нему успели приложиться все три сестры, но Джеффри всё-таки удалось отыскать свободное местечко, куда как раз прекрасно вписывался играющий на рояле Пёс.
– Значит, решено, – заключила тётя Клер. – Живём здесь, если ничего такого больше не случится.
– Не случится. – Скай скрестила пальцы на удачу, хотя в хорошие времена она ни в какую удачу не верила и пальцы не скрещивала. Но сейчас она решила, что если эта самая удача всё же существует, то разумнее будет подстраховаться. В каком-то смысле сегодняшнее утро складывалось удачно: тётя Клер согласилась расслабиться и во всём довериться Скай. Теперь осталось уговорить Алека не суетиться. Вчера он заглядывал к ним раз десять, и Скай догадывалась, что скоро он опять прибежит убедиться, что тётя Клер жива и что ногу ей за ночь не ампутировали.
