И они его защищали. От разговоров о прошлом, и от вопросов о будущем, и даже от некоторых слов, таких как «отчим», или «неизвестность», или «Арундел». Они носились с ним как с писаной торбой и нянчились как с больным, а когда ему это надоедало и он сердился, Скай подскакивала и со всей силы хлопала его по плечу, или Джейн перекидывала ему футбольный мяч, но вскоре все опять возвращались к тому, с чего начинали, – то есть носились и нянчились.
И ещё были телефонные звонки от миссис Т.-Д.: сначала первый, и за ним сразу второй, потом третий, потом – чуть погодя – четвёртый, а дальше все потеряли счёт. Джеффри отказался подходить к телефону, поэтому тёте Клер пришлось взять эту повинность на себя и выслушивать «бурные излияния», как она их называла, сколько хватало терпения. Надо сказать, что за всё время тётя Клер ни разу не жаловалась, но после каждого звонка она решительно бралась за костыли и делала несколько кругов вокруг дома, чтобы привести себя в норму.
Джеффри чувствовал себя спокойнее и безопаснее всего, когда играл на рояле, поэтому все следили за тем, чтобы он проводил как можно больше времени в доме Алека. Что он и делал. И Бетти тоже, тем более что надо же было готовиться к концерту, назначенному на вечер накануне отъезда. Времени оставалось мало, да ещё из-за событий и переживаний последних дней музыканты выбились из графика, поэтому теперь они усиленно работали над своей программой. Иногда только отвлекались – играли что-нибудь просто так, для себя. Или пересматривали старые фотографии из обувной коробки: уезжая, Алек оставил её на самом видном месте – на крышке рояля.
