– Поплачь, поплачь, будет легче. Я бы тоже поплакал, да не умею, – шептал он.
Марина поднялась со стула и сама прижалась к Вадиму. Она плакала как-то особенно. Ее тело не тряслось от рыданий, а редкие всхлипывания были почти не слышными. Успокаивающие слова, которые произносил Арбатов, постепенно перешли на шепот. Осторожные поглаживания сменились поцелуями. Мужчина покрывал ими лицо, голову, шею девушки, повторяя:
– Хорошая моя, маленькая моя девочка, я с тобой. Все пройдет, все. Мы справимся с этим. Мы ни в чем не виноваты, мы сделали все, что могли. Ты не одна, я с тобой, слышишь. Я никому не позволю тебя обидеть, я никому тебя не отдам. Вместе мы сможем все пережить, слышишь.
Для него это были не просто банальные фразы, это были слова, созревшие в его душе. Ни одной мысли об уместности вырвавшихся чувств, ни одного сомнения не испытывал Вадим в эти минуты. А когда Марина ответила на его поцелуй, мужчина подхватил ее на руки и понес на кровать.
Арбатов не спешил, он целовал девушку осторожно, как будто неумело и неуверенно. Но, стоило ему прерваться, она, желая продолжения этих пьянящих поцелуев, сама искала губами его губы. В действиях Вадима не было той грубости и ярко выраженной животной похоти, с которой он набрасывался на Элеонору. Страсть и стремление овладеть этой девушкой вызывали абсолютно другие ощущения. Они были ярче, сильнее и порождали желание продлить это, парализующее разум, неземное удовольствие. Трепет податливого женского тела сводил с ума. Волна удовлетворения, охватившая Арбатова и Марину, сопровождалась сладкими стонами, которые ни он, ни она не в силах были сдерживать. Проваливаясь в приятную истому, оба какое-то время находились в состоянии блаженного покоя, после чего с новой страстью отдавались друг другу. Лишь под утро в доме наступила тишина. Марина заснул в объятиях Арбатова.
На следующий день девушка проснулась первой. Она осторожно убрала с себя руки Вадима и повернулась к нему спиной. «Ланская права, жизнь продолжается», – подумала Марина. В эту минуту она не задавала себе никаких вопросов, она не хотела думать о моральной стороне проведенной ночи. Впервые за последнее время, вопреки всякой морали, девушка почувствовала успокоение в душе и огромное желание жить. Она смотрела в сторону стола, на котором так и осталась неубранная посуда. Марина уже хотела повернуться к Арбатову, как вдруг ей показалось, что один из стульев слегка покачнулся. На какое-то мгновение над ним появился женский облик. Это была она, ее сестра. Лена ничего не говорила, лишь укоризненно посмотрела в ее глаза. Девушка почувствовала, как по спине прошелся холод. Она захотела подняться, но не успела. Все исчезло, а стул, на котором только что было видение, с грохотом упал на пол. От этого шума проснулся Арбатов. Он резко сел в кровати и, не поняв причину грохота, спросил:
