Через день Лену привезли из Екатеринбурга. На ее похороны пришла вся деревня. Это малоприятное, прискорбное мероприятие, которого так боялась Марина, наконец-то завершилось. Деревенские женщины, вызвавшиеся помогать, накрыли столы, они же в конце разобрали их, перемыли и убрали посуду. В доме Тимошкиных наступила тишина. Вадим развозил задержавшихся гостей, щедро отблагодарив их за оказанную помощь. Марина, оставшись одна, сидела на стуле, вслух разговаривая с сестрой.
– Ну вот, сестренка, я сделала все, что ты просила. За кота не переживай, он теперь будет жить у меня, – девушка резко замолчала. Она только сейчас вспомнила о Бонифации. – А где же он? Когда я его видела в последний раз?
Марина вспомнила, что еще утром кот ходил за ней. Она покормила его, а потом… потом было не до кота. Девушка, осматривая каждый уголок в доме, звала Бонифация. Она обошла весь двор, побывала в сарае, даже вышла в огород. Кота нигде не было.
– Ты чего бродишь раздетая? – спросил Арбатов.
Мужчина отвез последнего гостя и, выходя из машины, увидел, как Марина ходит по двору.
– Ты же простынешь, иди в дом.
– Бонька пропал, его нигде нет.
– Вернется твой Бонька. Это же деревенский кот, он гуляет сейчас где-нибудь, соскучился по родным местам.
– Его нигде нет, – продолжала девушка, не слушая Вадима. – Я его зову, а он не идет. Давай поищем вместе.
– Хорошо, только оденься.
Облачив девушку в куртку и вязаную шапочку, Арбатов вместе с ней продолжил поиски. Был обшарен не только дом и прилегающая к нему территория, но и лесок у озера. Кота нигде не было.
– Он не вернется, – вдруг сказала Марина.
– Давай подождем до завтра, уже темнеет. Вот увидишь, к утру явится твой Бонифаций.
– Нет, он не придет. Не нужно было его сюда брать, надо было отвезти его к Ланской.
Кто такая эта Ланская, Вадим не знал, но уточнять не захотел.
– Ты сегодня хоть что-нибудь ела? – спросил мужчина, когда они вернулись в дом.
– Не помню… наверное, да.
– Я уверен – ничего. Поэтому самое время подкрепиться.
Арбатов сам достал из холодильника остатки еды, нашел предусмотрительно захваченный с собой уже знакомый напиток и усадил Марину за стол.
– Давай помянем Лену, – сказал он, подавая девушке налитый в пластиковый стакан коньяк.
Она ничего не ответила, выпила молча, не чокаясь, и без особого желания стала пережевывать то, что положил в ее тарелку Вадим. В отличие от нее, уставший и измотанный за день мужчина активно справлялся с едой. Бутылка со спиртным достаточно быстро была ополовинена. Марине вдруг стало так жаль себя, Далаева, Лену, Марию Федоровну… она не могла и не хотела сдерживать слез, которые как будто все это время копила внутри себя. Арбатов сначала растерялся, а потом, забыв про все условности, подошел к девушке и прислонил к себе ее голову.
