— Свистит он, он тебя сам хотел.
— Во-во, — соглашались пацаны, тоже, просящий нашелся, два рубля, ха-ха.
— А у нас еще случай был, — другой пацан рассказывал. Мы, короче, сидим, пиво пьем, и Леха с Юрком прибегают побитые. Мы, такие: чего да как. — Они: нас у киоска какие-то черти бомбанули, мобилы отняли. — Мы — туда. Они еще там. Там же хотели мобилы слить, прям в киосках, лохи неумные. Мы их попинали, мобилы забрали, а у них еще свои мобилы были, им, видать, догнаться надо было. Мы их мобилы таксистам слили: одна мобила, вообще, навороченная была, за пять штук слили ее.
— Реальная маза, — кивали пацаны.
— Витька из третьего подъезда, слышали, замели, — вспомнил кто-то.
— А-то, конечно, история известная.
— Да он, вообще, кретин, за кобылу пацана топором зарубил.
— За кобылу — за жену, — поправили.
— Один хрен. Теперь сидит, а она, как давала, так и дает.
— А ты бы как на его месте?
— Я, на его месте, на такой шалаве и не женился бы. А топорами махать — на всех пассажиров топоров не напасешься.
— А он чего, реально его — топором?
— А чего, виртуально, что ли? Конечно, реально. Домой приходит, а они там пихаются на койке. Он — в кладовку, за топор. Тот и одеться не успел. Витек ему в плечо, потом в ключицу и по спине два раза.
— А ты откуда знаешь — был что ли?
— Так при мне тело Витек в коридор выволок, я на той же площадке живу. И суку свою, главное, даже не тронул. А ее надо было… и расчленить вдобавок. Пацана жалко — Витек его за ноги, голова на коже висит, ключица с позвонками перерублена — как цыпленка. Сука этот Витек… Выволок его на площадку, а сам за водкой пошел. И вернулся, и бутылку успел выпить, пока его менты не замели.
— Круто, — удивились и восхитились некоторые.
— А по мне — так мужик, — возразил кто-то, — шалава, не шалава — ее дело. А то, что этот пацан на чужую территорию пришел и на чужой кровати чужую телку крячил — значит, сам с больной башкой. Такие дела на своей территории делаются, а лучше — на нейтральной.
— Это да, — соглашались, — это правильно.
— Здорово, бродяги! — все разом оглянулись к входу. В теплушку вошел высокий длинноволосый парень в черном кожаном плаще, волосы распущены, плащ нараспашку.
— Аферист, здорово, брат, — приветствовали его парни.
— Приветствую вас, гуманоиды, братья по разуму, — Аферист пожал каждому руку. Парни здоровались с ним охотно; не все, но Игорек воспринимал его всерьез, а на его шутки откликался охотно, и пацаны, значит, воспринимали Афериста всерьез, и его шутки — с Игорьковой непосредственностью. Тем более что этот длинноволосый хоть и был, вроде бы, не из их мира, но, вроде, вместе с ними, в этой же самой общаге, и… словом,
