Я вышла из больнички на подгибающихся ногах. Думаю, что этот «медицинский прогноз» был одной из причин ухудшения моего состояния в последние полгода срока.
Когда, вернувшись на свободу, я пришла в глазной кабинет ленинградской «максимилиановской» поликлиники и попросила врача сказать мне, сколько времени я ещё сохраню зрение, женщина удивилась и сказала, что не может ответить на мой вопрос, во-первых, потому что никто не может знать это вполне точно, а во-вторых, это противоречило бы врачебной этике. Тогда я рассказала ей о предупреждении владивостокского доктора. «Этого не может быть! – воскликнула она. – Вы что-то путаете! Не может быть врача, который поступил бы подобным образом!» Она не бывала в зоне и не читала статьи полковника Романова.
В начале осени 1982 года одну из женщин нашей бригады разбил паралич. В состоянии полной неподвижности она лежала в нашей больничке. Её товарки по бригаде ходили туда по очереди, чтобы переворачивать и кормить её. Переворачивать было нелегко – бедняжка была грузна. Ей было за пятьдесят, она была каким-то небольшим финансовым работником, и преступление её состояло, если я не ошибаюсь, в растрате, но, вероятно, в небольших размерах, потому что срок у неё, это я хорошо помню, был небольшой – по нашим меркам. Где-то года два. Она так и лежала там, в больничке. Приезжал сын, но его не пустили к матери: нельзя же допустить, чтобы он прошёл на территорию колонии!
В начале января 1983 года я освободилась и покинула колонию. Разбитая параличом женщина оставалась всё в той же больничке, без лечения, без должного ухода, и никто не думал освобождать её по болезни, досрочно. Может быть, позднее надумали? Хорошо бы.
В своей статье полковник Романов упоминает общие профилактические осмотры заключённых. В нашей колонии они не проводились за время моего там пребывания ни разу – ни гигиенические, ни общетерапевтические, ни гинекологические. Ни одного гинекологического осмотра при женском контингенте в две с половиной тысячи человек! Трудно поверить, но это так.
Большинство заключённых – молодые женщины. Им ещё долго жить после лагеря, жить и рожать детей. Но будут ли они на это способны? Я встретила нескольких молодых женщин, которые признались мне, что уже в течение нескольких лет – у кого два года, у кого три с начала заключения – у них отсутствует физиологический цикл.
Каждый год советские лагеря выпускают на волю тысячи инвалидов души и тела.
