Все мы еще до вступления на территорию Польши были широко наслышаны об этом страшном лагере. Со мною изъявили желание поехать Е. Е. Кощеев и П. П. Павленко. По распоряжению П. Э. Берзарина начальник штаба армии выделил охрану.
Отъехав километров восемь от командного пункта, мы свернули на проселочную, но хорошо мощенную брусчаткой дорогу. Навстречу шли танки, самоходки, обозы. Остановив одного из офицеров, я спросил:
— По этой дороге мы попадем в Освенцим?
— Прямо, не сворачивая... Слева будет указатель: «Аушвиц-1», там и повернете, это и будет Освенцим.
Вскоре показались домики с аккуратными садиками — как я потом узнал, поселок администрации и охраны лагеря. Проехав поселок, мы увидели указатель «Аушвиц-1», свернули влево, и сразу же перед нами выросли кирпичные здания, напоминающие военные казармы. Слева высоко упирались в небо похожие на фабричные трубы. Меня поразил подъезд к лагерю — просторная асфальтированная дорога. Вправо и влево от ворот тянулась высокая проволочная стена. В центре — арка, и через всю арку надпись на немецком языке: «Труд делает свободным».
У ворот стояло несколько советских солдат и старшин с автоматами на груди. Я подошёл к ним и предъявил удостоверение. Старшина вежливо приветствовал нас, пояснил, что в лагере находятся фронтовые работники «Смерш», что ему приказано никого из населения не пускать, что его осаждают толпы поляков. Действительно, у ворот лагеря толпились сотни женщин, стариков, большинство — плохо одетых, полубосых, в деревянных башмаках. Узнав о бегстве фашистов, они прибежали в надежде найти родных и близких. Увидев нас, жители, кто на ломаном русском, кто на польском языках, начали просить:
— Пане, пустите нас... проше пана...
Особенно убивалась пожилая, с растрепанными волосами, на вид совсем еще не старая, но совершенно седая женщина:
— Там моя цурка, дочь! — кричала она. — Бендже мяла две малэ дзеци... Можэ, пане, они еще живы... Пустите, пане!..
С трудом, скорее жестами, чем словами, мы объяснили людям то, что сказал старшина. Они немного отошли от ворот и застыли в тягостном ожидании.
Мы зашли во двор лагеря. На сторожевых вышках пусто. Повсюду трупы: кое-где немецких солдат, но больше — людей в грязных полосатых арестантских одеждах... У стены деревянного дома они сложены в ровные длинные штабеля. В основном — женщины и дети. Часа три мы пробыли в лагере, разыскали работников «Смерш». Они сообщили, что вот-вот должны прибыть члены Комиссии по расследованию немецких злодеяний вместе с военными прокурорами фронта, что они взяли весь лагерь под свою охрану и вместе с врачами спасают оставшихся в живых.
