— Острый?
— Очень, я все время подтачивал. Вчера кинулся лущить лучину — нет его.
— А когда вы последний раз видели его?
— Вчера утром. А перед обедом не обратил внимания: не нужен он был мне...
В моих записях значилось: «К. ходил за табаком между 11 и 12 часами».
Повар описал приметы топорика: топорище берёзовое, с двумя сучками и остатками коры.
— Где вы держали его — на виду или прятали?
— От кого мне прятать? Всегда держал на виду.
Мы ещё завтракали, когда вернулся Дыбенко и, не говоря ни слова, осторожно, поддерживая двумя пальцами, положил перед нами топорик — топорище берёзовое, у основания два сучка и остатки коры, на лезвии — следы запёкшейся крови.
— Нашли в кустах, — пояснил следователь, — метрах в двухстах от того места, которое осматривали ночью.
— Да-а-а, — протянул изумлённо полковой комиссар. — А я все ещё не верил...
— Мы уже знаем, кому он принадлежал, — сказал я и протянул Николаю Григорьевичу протокол допроса повара.
Дыбенко прочёл его и ещё раз посмотрел на топорик:
— Тот самый. Но для верности все же надо провести опознание. Только для этого надо иметь несколько таких топориков. А где их взять?
— Это ещё зачем? — удивился комиссар. — Позовём повара — он и подтвердит...
— Для обвинения этого недостаточно,—возразил я. — Подсудимый на суде может в таком случае заявить, что сомневается в точности показаний повара. Ведь топор всего один, других-то повару не показывали. А вот когда мы покажем повару в присутствии понятых полдесятка или десяток таких топориков и он разыщет, узнает именно свой, совсем другое дело. И у нас будет уверенность, что мы не ошиблись, и у суда твёрдое доказательство. Когда речь идёт о привлечении человека к уголовной ответственности, мы обязаны сделать так, чтобы никаких «но» не было, чтобы советский закон был соблюдён полностью.
А. М. Петровский шутливо поднял руки:
— Сдаюсь, товарищи, сдаюсь. Вы законы, конечно, лучше знаете. Помогу вам достать топорики. Они есть у сапёров.
Повар и санитарка из девяти предъявленных им для опознания топориков безошибочно указали на принесённый Дыбенко.
Чтобы лучше узнать подозреваемого в членовредительстве бойца, или, как говорят юристы, «глубже изучить личность подследственного», я приказал следователю военюристу 3 ранга М. А. Кулешову отправиться в запасной полк и допросить тех, кто хорошо знал красноармейца К. Михаил Азарович Кулешов — кадровый военный следователь, опытный юрист, и ему не требовалось разъяснять, какие данные нас интересуют.
