И начала одеваться.
Высокие ботинки свои она зашнуровала не спеша, потом открыла дверь.
- Никак и дождя уж нет, - смотри ты!.. И месяц даже... - сказала она совсем трезво. - Надо бы мне пойти прогуляться...
- Прогуляйся, а то как же, - понятливо сказал Семеныч.
Она оделась, даже застегнула свой плащ, и вышла.
Гаврила начал прибирать со стола посуду. Нефед ломал на колене хворост и подкидывал в печку, чтобы женщине было теплее спать. Семеныч заботливо устраивал свою постель, которую нужно было уступить ей, как самую чистую и удобную. Однако прошло уже минут десять, - женщина не возвращалась.
- Не тошноты ли ей от вина нашего? - встревожился Нефед.
Прождали еще минут десять.
- Не в колодец ли упала? - еще больше, чем Нефед, встревожился Семеныч.
А Гаврила отозвался:
- Что ж мы сидим, как овцы?.. Искать ее надо!
И пошел, как был, в ночь, и со двора донесся его крик:
- Эй!.. Дорогая!.. Ты игде там?..
Лаяла Верка, гремя цепью. Потом вынесли лампочку, столпились все трое около колодца, смотрели в сырую черноту.
Даже ведро пробовали опускать, не зацепит ли, и у всех трех замирали сердца, - нет, не зацепило.
- Бывает, что вешаются, - шепотом сказал Нефед.
Подходили к миндалю и кипарисам, смотрели и щупали... Даже на шоссе вышли, однако шоссе было пусто. Линейки с поломанным колесом ни в ту, ни в другую сторону по шоссе тоже не было видно.
III
Дней через пять, - установилась уже сухая ветреная погода, - Семеныч проснулся среди ночи от глуховатых, но тревожных пушечных выстрелов. Когда он насчитал их четыре один за другим, - встал и зажег лампочку.
Гаврила бурчал от стенки:
- Вско-чи-ил, черт его знает чего!.. Это же камень бурками рвут!
- По ночам, брат, не рвут, - не сдался Семеныч. - Это - орудие, - ты меня не учи... Это не иначе неприятель какой наступает в тайности... На это обстоятельство выйти посмотреть надо, куда он огонь направляет.
Закутался в одеяло, как в плащ, и вышел.
Северный ветер наскакивал порывами. Ночь оказалась темная, но от города на море лег плашмя луч прожектора. Хотя он не двигался, не рыскал, а лежал найденно, спокойно, смешать его с лунным столбом нельзя было даже с первого взгляда: он расширялся от берега к морю.
Опять бабахнул орудийный выстрел, отраженный водою и потому гулкий, а следом за ним ясно расслышал Семеныч трескотню пулемета.
Он подошел к двери и крикнул Гавриле:
- Так и есть - сражение!.. А ты: "бурки рвут!"
И вот уже все три старика, однообразно закутанные в одеяла, стояли и смотрели на таинственный перст прожектора, твердо указующий куда-то далеко в море.
