— Завтракать, господа! — весело позвала мать из кухни.
— Сейчас! — так же весело откликнулся Пампурин, а сам заглянул в комнату дочери, и лицо его вовсе не выглядело жизнерадостным. — Что случилось?
— Ничего, — невыразительно произнесла Наташа.
— Потеряла что-то?
— Нет.
— Потеряла, — мрачно заключил Пампурин. — Так всегда бывает с… — он кашлянул. — На местах преступлений.
— Ты хотел сказать: так бывает с преступниками, — поправила Наташа.
— Завтракать! — снова позвала мать.
— Я сказал то, что хотел сказать, — буркнул Пампурин. — На моей памяти не было такого, чтобы кто-нибудь не обронил какую-то вещицу. Ключи, билет, украшение. Что в твоем случае?
— Банковская карта, — выговорила Наташа онемевшими губами.
— Ладно, потом поговорим. А сейчас сядем за стол и не будем пугать маму раньше времени. Может, еще найдется твоя карта.
— Ты же сам сказал…
— За стол, за стол.
Пампурин вышел, подавая пример. На завтрак были его любимые сырники, но он не ощущал их вкуса, поглощенный своими мыслями. И он, и Наташа едва дождались ухода матери на работу. Потом взялись за поиски вдвоем. На часах была половина девятого. До визита бандитов к Кошкиным оставалось каких-нибудь полтора часа.
* * *
— Сиди в машине и не высовывайся, — велел Пампурин.
Известие о бесследно пропавшей карточке состарило его лет на пять, если не больше. Под глазами его пролегли тени, которых там раньше не было. Он хорошо понимал, чем все это может кончиться. Если банковская карта окажется в распоряжении следствия, то ареста дочери ждать совсем недолго. Успокаивало немного только отсутствие слежки. По пути в прокуратуру Пампурин применил пару нехитрых трюков, позволивших убедиться в том, что «хвоста» за ним нет. Это означало, что банковская карта не была обнаружена или что дочь потеряла ее далеко от места преступления. Очень хотелось в это верить. Пампурин почти верил. Не может же быть все плохо, опять плохо, а потом хуже некуда. Говорят ведь, что любая черная полоса однажды заканчивается… забывая, что это касается лишь тех, кто двигается поперек, а не вдоль нее.
Заглянув в свой кабинет и покрутившись для виду в коридоре, Пампурин отправился к Чакурову. У них были сложные отношения, которые вполне можно было назвать неприязненными. Это осложняло задачу. Пампурин плохо представлял себе, какие доводы помогут убедить Чакурова рассказать, как продвигается следствие. С другой стороны, сделать это было совершенно необходимо.
— Привет, — сказал Пампурин с порога, постаравшись придать тону и выражению лица товарищескую симпатию, которой не испытывал. — Что с рукой? Ты, кажется, боксом занимаешься?
