Я захлопнул книжку. Не могу читать. «Мне надо с кем-то поговорить», — решил я.
И, глубоко вздохнув, отдернул занавеску и обратился к своему соседу по палате:
— Привет. Я Син Дейли, — сказал я. — Завтра мне будут вырезать гланды.
Он сидел в кровати и читал комикс. Перевернув страницу, он уставился на меня. От обеда у него на подбородке остались оранжевые подтеки.
— Тебя зовут Мартин, да? — тихо произнес я.
Он открыл рот и заорал:
— Я не Мартин!
— Ой, извини, — попятился я. И что я за идиот? Додумался, что спросить!
Я присел на свою кровать. Больничный халат задрался у меня на коленях. Я одернул его вниз. Никак не мог привыкнуть к этому дурацкому одеянию.
— Тебе нравятся комиксы? — спросил я.
— Да не то чтобы… — ответил мой сосед. И смахнул книжку на пол. — Это Мартину они очень нравятся. А мне — нет.
— Да…
Я сглотнул. Этот парень определенно со сдвигом.
Я ничего не мог с собой поделать — все пялил и пялил глаза на его ноги. Но они были под простыней. И я ничего не разглядел.
— Э-э… ты в какой школе учишься? — поинтересовался я.
— Не в той, где Мартин, — сказал он, странно взглянув на меня. — Я учусь в другой школе.
Кошмар. Я пожалел, что заговорил с ним. Но было уже поздно.
— Где? — спросил я.
— В Миддл-Вэлли. Нормальная школа, — сказал он.
Он перестал подозрительно пялить на меня глаза и начал понемногу успокаиваться. Мы поболтали о наших школах, о братьях и сестрах, потом о фильмах и спорте.
И еще о том, как нам жалко пропускать Хэллоуин, сидя в этой ужасной больнице. Это подтолкнуло нас к разговору о сладостях, кто какие любит.
Мы все еще болтали, когда в десять часов вошла медсестра.
— Мартин, если хочешь, попей воды сейчас, потом будет нельзя, — сказала она.
Он стукнул кулаком по кровати.
— Я не Мартин! — крикнул он. — И операцию мне не будут делать!
— Послушай, — сестра строго сдвинула брови. — Хватит уже, Мартин.
— Я не Мартин! Я не Мартин!
— Ну, как угодно, — ответила она, закатив глаза к потолку. — А ты, Син, пить не хочешь? — повернулась она ко мне.
— Нет, спасибо, — тихо ответил я.
Она пожелала нам спокойной ночи и вышла из палаты.
Я послушал, как удаляются по коридору ее шаги. Потом повернулся к Мартину. И поймал на себе его напряженный взгляд.
— Ты крепко спишь? — спросил он.
— То есть? — не понял я.
— Ты как спишь — крепко или чутко? — повторил он.
— Ну… пожалуй, крепко.
Он несколько мгновений задумчиво смотрел на меня. Потом схватил за край занавеску и задернул ее.
— Я устал, — сухо произнес он.
