— Грави… что?
— Ну, говорю же, не поймешь. Ты лучше чай пей. А потом я тебя к родителям отведу, — Урман почему-то забеспокоился, словно почувствовал неладное, встал, подошел к стене сруба, где крепились металлические полосы, сплошь усеянные огоньками. Там вздрагивали стрелки и световые столбики, изламывались цветные линии, появлялись и исчезали какие-то слова.
Разговор угас. Глеб наворачивал орехи, пил чай, а старый тиберианец к свой кружке даже не притронулся, так и простоял, глядя на светящиеся квадратики, затем сказал:
— Уходить вам надо. Пошли, я тебя к родителям отведу!
Мальчишка не решился спорить.
— Ладно. А можно я еще когда-нибудь приду?
— Конечно. Но сейчас поторопись!
Они вышли на улицу, и в этот миг земля вдруг ощутимо дрогнула.
— Живо в убежище! — старик схватил свое странное оружие. — Беги в дом, там большая железная дверь в полу откроется! Полезай вниз, сиди тихо, ничего не бойся!
Глеб хотел послушаться, но оцепенел, не в силах даже шелохнуться.
Небо внезапно померкло стремительным закатом, затрепетала листва, в лесу взвыло зверье.
— Смещение! Все же началось! — старый тиберианец тоже едва устоял на ногах. — Планеты меняют наклон оси! — выдохнул он. — Да беги же в убежище, скорее!
— А мама? Папа? — всхлипнул Глеб, затравленно озираясь. Вокруг стемнело, хотя еще нет и полудня.
Дрожь земли прокатилась судорогой, с корнем выворачивая вековые деревья.
— Я их найду!
Над холмом, среди древних мегалитов вдруг появилось холодное, неживое сияние. Мальчишка онемел от страха, но дальше стало только хуже. Точно такой же свет прорвался из-под земли, прямо в поле, недалеко от избушки отшельника.
Вздыбился дерн. Неведомая сила с оглушительным грохотом выдавила из недр заостренные кверху каменные столбы, — они тоже образовывали круг. Резко запахло гарью и озоном. Вдоль изувеченной земли прыснула ослепительная сетка, сотканная из молний, и вдруг в их ореоле начали появляться жуткие, объятые призрачным сиянием фигуры каких-то существ.
Над головой раздался резкий металлический лязг, затем ударил ритмичный грохот, от которого вмиг заложило уши.
Все происходило быстро, непонятно, страшно, непоправимо.
Примятая трава занялась дымком, — в нее падали горячие гильзы.
— Беги!!! — вновь заорал тиберианец, и Глеба наконец проняло: он что есть сил припустил к избушке.
