Но впадающие в преступление неумышленно или по стечению каких-либо обстоятельств всегда находили в нем отца.
В сомнительных делах страшился он оскорбить судимого и в таких случаях, как я от многих слышал верных людей, нередко, подобно великому прадеду своему, говаривал, что лучше десятерых винных простить, нежели одного невинного оскорбить.
Он знал, что добродетель есть мать умеренности и что она есть стража при дверях дома, дабы запереть вход толпе пороков. Неприятель праздности: жизнь строгая и заботливая утверждает непрестанно крепость души его.
Правосудие сего примерного императора было ко всем равное, без наималейшего послабления и лицезрения.
Разобрать заблуждение и неправду, которые нередко бывают затмеваемы судебным порядком; разрушить мрак, коим правда сама собою окружена и которым злость человеческая еще, так сказать, ее покрывает; выводить большие доводы, не пренебрегая и самыми малыми; дополнять рассуждением иногда медленное испытание; очистить производство дел от ябеды; соединить повсюду глубокое рассуждение с приятным красноречием; располагать весы правосудия так, чтобы движением оных истина превышала неправду, — таковы-то суть подвиги правосудного государя, и которые всегда были главными предметами Павла Первого!
Храм правосудия, который издавна приобык внимать знаменитым царям, носящим на себе сию почтенную и многотрудную должность, с каким восторгом внимал гласу вшедшего в первый раз в него сего монарха!
В предприятиях его никакая трудность не могла его удержать. Средства, самые чрезвычайные, самые скорые и самые отважнейшие были те, которые он почитал к скорому произведению своих намерений, причем деятельность его как бы умножала его некоторым образом и делала повсюду присутствующим; самые обширные намерения никогда не устрашали Павла Первого. Он следовал им с необычайною твердостью, которая отнимала все, что ни казалось в них сперва химерическим.
Смелость его ума, страсть к славе и чрезвычайным делам заставили его предпринять и совершить все то, что мы знаем из его истории.
Народ столько был привержен к нему и так об нем думал, что ревностный и по всей справедливости великий дух его сравнивал с духом мудрости Петра Великого, который в самом деле, как казалось, руководствовал общему течению всех дел Павла Первого.
Он имел такую гибкость духа и столь твердое внимание, что употреблял руку к письму, ухо к слушанию и голос к сказыванию, и в одно время умел следовать трем разным идеям без запинания или ошибки.
