Когда-то, еще на первом курсе она увлеклась им. Ей казалось, что она полюбила его, что за его шутками кроется что-то серьезное. Вначале все шло вежливо и пристойно, как вдруг однажды в нем прорвалась грубая чувственность, и Лена испуганно толкнула его. С тех пор они не разговаривали. Сейчас она смотрела на него, и в памяти всплыла та последняя сцена: Лена вся дрожала от волнения, вырвавшись из этих вот белых рук, которые сейчас двумя пальцами держали тонкий бокал. Отчаянно нажимала она кнопку звонка, чтобы мать скорее открыла дверь, а он, поправляя галстук, сбившийся на сторону, цедил сквозь зубы без малейшего волнения:
— Никак не ожидал… Такая милая девушка — и вдруг царапаться.
Учтиво поклонился и ушел. В спокойствии этом проглядывало что-то очень циничное, даже жестокое. Впрочем, может быть, тогда он рисовался.
Утехин подозвал официантку, попросил принести коньяку.
— Я не буду, — предупредила Лена.
— Что ж, тогда я буду пить за ваше здоровье. Лена смотрела в окно. Он пил, не закусывая, и быстро пьянел. Сдвинул в сторону куски хлеба, консервы, облокотился о столик, окликнул ее:
— Ну, чем вы там занялись?
— Смотрю, — ответила она, не оборачиваясь.
— Так сказать, окно в будущее? Бросьте вы, насмотритесь еще. Давайте-ка лучше выпьем. — Он шлепнул ладонью по краю стола. — Слушайте, выпьем за одного молодого человека, хотя он и не именинник.
Высоко поднял рюмку. Капнул вино на белоснежный манжет.
— За молодого человека, который мечтал стать заглавной буквой, а жизнь обрекла его стать обыкновенной запятой.
— Это ты о ком же? — спросила насмешливо Лена.
— О нем. Только о нем. Итак, он стал запятой. Но не думайте, что запятая ропщет. Ничего подобного. Во-первых, она памятует, что роптать неблагородно, во-вторых, она сознает… Что сознает? Что у каждого своя судьба. Как в песне — «У нас судьбы разные…» Одному судьба преподносит лавры, а другой… — Он оглянулся и таинственно прошептал: — А другому Лопухи.
— Что значит — Лопухи? — спросила Лена.
— А самые натуральные, — он вытащил из внутреннего кармана пиджака какую-то бумажку.
— Вот, читай: назначается преподавателем в Лопуховскую школу. Как вам нравится? Буду всю жизнь писать в своей биографии: «Работал в Лопухах…»
Лена вспомнила недавнее факультетское собрание. Утехин вылез на трибуну и минут пятнадцать распинался, доказывал, что все, как один, выпускники должны отдать свои знания народу. Председатель нетерпеливо позванивал карандашом о графин, а он все говорил, говорил и никак не мог остановиться, а из последних рядов уже кричали: «Закругляйся!»
