За спиной спросили кого-то:
— Скоро Бегучи?
— Через час, пожалуй, будем.
«Бегучи! Бегучи!» Лену словно обожгло. Забыв о вежливости, поймала за рукав проходившего мимо усатого матроса.
— Скажите, правда, скоро Бегучи?
— Так точно!
— А есть какие-нибудь другие Бегучи? Не эти?
— Зачем вам еще? — засмеялся матрос. — Одних хватает.
— Нет, серьезно?
— Одни-единственные Бегучи на всем белом свете. Вот так!
«Одни-единственные», — повторила она про себя.
Снова мимо шли берега. Под голубым небом была все та же река, что и вчера, но сегодня она казалась Лене удивительно красивой. Правый, высокий берег дремал еще в глубоких утренних тенях, а левый, уже пробудившийся, радостно сиял солнцем.
Дышалось просторно и глубоко, и все сильнее охватывало Лену то особенное, ясное настроение, которое у нее всегда предшествовало ясным мыслям.
Кто-то шептал рядом. Она прислушалась.
— Солнце встает, засучив рукава.
Это склонился над своим блокнотом лейтенант.
От носа парохода неотступно, косым крылом катилась крутая волна. Освещенная низким солнцем, она насквозь просвечивала глубоким, внутренним светом, бежала все дальше и дальше к берегу, подбегала к нему и вгрызалась, как резец, буйно вскидывая белую стружку пены.
Под самым бортом на мгновенье, вздыбленный волной, прошмыгнул пустой катерок. Свистнул на бегу задорно, по-мальчишески. Пароход ответил ему снисходительно, степенным, глухим басом.
Прошел встречный буксир, толкая впереди себя две баржи, тяжело груженные плахами и тесом. От них пахнуло запахом смолы, сосновым бором.
На берегу вспыхнула белыми стенами избушка бакенщика. Над нею темно-синие кедры. К самому краю берега выбежала девчушка в красном платье, с голыми коленками. Сдернула с головы белый платочек, замахала пароходу. Лена ответила ей.
В это время матрос, проходя мимо, кивнул небрежно:
— Вон ваши Бегучи, девушка.
— Где?
Прильнула к перилам. Перед глазами только ветер, вода, тальники.
— Где же?
Между тем пароход сбавлял ход. За спиной раздалось насмешливое, с хрипотцой:
— Пушки с пристани палят, кораблю пристать велят.
Опять Утехин. В плаще, с поднятым воротником. Лицо бледное, с синевой, как снятое молоко. Зябко улыбнулся.
Пушек, ясное дело, не было, но не было и пристани. Где же Бегучи? Должно быть, там, за непроходимой чащей мелкого хвойного леса, где в небо взмыла пожарная вышка, откуда желтым ручьем выливается мягкая от повядшей травы, еще не разъезженная дорога. По обочинам ее какие-то ящики, бочки, что-то угловатое под брезентом, лесопильная рама, пучки дранки. К ним-то уверенно подруливал пароход. Едва не коснувшись бортом склоненных тальниковых ветвей, подошел к берегу, остановился. На берегу сгрудились люди с котомками, чемоданами, мешками.
