— Свидетели бозона Хиггса исповеди алчут, или на худой конец причастия, — рассеянно отшутился я, пытаясь получше разглядеть происходящее.
Не вышло. У панели, напрочь перекрывая вид, тормознул лихач. Его задорная кряжистая лошаденка, радуясь долгожданной передышке, с конфузным всхрапом вывалила на брусчатку кучу "яблок". И тут же, будто специально дождавшись неловкого момента, из-под поднятого верха экипажа поднялась интересная, с немалым вкусом одетая дама. За ней – круглоголовый, бородатый мужичок в суконной толстовке и низеньких, с вырезами гусарских сапожках времен Отечественной войны. Взять их по отдельности – получатся совершенно обычные, во множестве встречающиеся на улицах Москвы совграждане. Однако вместе…
— По мне так эта пара потешна ничуть не меньше, чем герои Ильфа с Петровым.
— Точно писатели, — решительно мотнула модной шляпкой Саша. — Больше некому.
— Значит в церкви назначен кагал МАССОЛИТа!
Александра, большая поклонница "Мастера и Маргариты", прыснула смехом:
— Надеюсь, Берлиозу сегодня голову резать не станут.
— Воланд с ним, — отмахнулся я. — Как насчет порционных судачков? Надеюсь, они тут в точности такие виртуозные, как описал Булгаков!
— Банкет бы не помешал, — с энтузиазмом поддержала меня Саша. — Кстати, где наш Бегемот?
— Который Бабель? — кто еще из писателей так похож на упитанного антропоморфного котика? — Легендарным героям дозволено опаздывать!
— Раз ему так дозволено, пойдем, прогуляемся по рядам. Нечего изображать бедных родственников, — практично обернула ситуацию жена. — Никак бы не подумала, что тут снова бойкая торговля развернется.
Действительно, притулившийся к остатку китайгородской стены рынок успел полностью отстроиться после тотального разгрома тридцатого года. Совсем новенькие, испятнанные выжатой солнцем смолой, ларьки заняли место разбитных колхозниц, ободранных ветошников и дичащихся каждого постового коробейников-ханыг. Схуднувшие с зимы купчики щеголяют обвисшими жилетками, те что побойчее – задорно торгашат с публикой, фланирующей вдоль стыдливо прикрытых товаром прилавков.
— Опять шмотки! — манерно взвыл я, но… часто ли женщин волнуют мужские желания?
Бабель заявился на рандеву спустя добрую половину часа от назначенного, да не просто так, а в здоровенном автомобиле, напоминающим черную ванну на вздувшихся, точно от водянки, шинах. Не один. Задний диван, как тут принято, занимали две мадам, а на страпонтенах,[112] рядом с лысиной нашего долгожданного распорядителя, торчала мосластая моржовоусая башка Горького.
