— Что, опять?! — устало пробормотал я, аккуратно выдергивая Александру из-под неуклюже ворочающейся тушки к себе на колени.
— Не опять, а снова, — со смехом подтвердила успокоившая девушка.
— В прошлый раз тебя отбивать пришлось, — я не удержался, потер скулу, с которой только недавно сполз синяк.
— Леш, давай пойдем отсюда! — заметила мое движение Саша.
— Тебе же тогда понравилось? — притворно удивился я в ответ.
— Ты такой сильный!
Совсем девчонка! Ей бы в гимназию, к куклам и поцелуям в щечку. А сейчас… она делает вид что дурачится, а глаза внимательно следят за полупьяной толкотней поборников расовой чистоты. Тогда, в прошлый раз, только метко брошенная ее рукой бутылка спасла меня от жестокого избиения. Против троих вертких шкетов моя сила спасовала.
— Половина восьмого, — взглянул я на часы.
— Вот! Продажу билетов верно открыли!
— Кстати, да! — спохватился я. — Пойдем скорее! Сбежит наш Ванька и пропадет выходной.
Роскошный СВПС до Питера не ходит, а в обычные вагоны продажу билетов тут принято начинать за час перед отправлением поезда.[23] Бронь в теории есть, на практике – она возможна только для мягкого вагона СВ, который… доступен исключительно по специальным справкам с места работы. Строго по канонам социализма – все звери равны, но некоторые равнее. То есть для простых граждан выбор сужается всего до двух зол: мягкой купейной и жесткой общей.
Мы успели как раз вовремя; бойницы касс только-только открылись. Прямо на наших глазах толпа вздрогнула, уплотнилась, отчетливо выделились первые десятки покупателей – все сплошь великовозрастные беспризорники, честно отрабатывающие стоянием в очереди кто осьмушку, а кто и четвертину хлеба. Как ни жаль отдавать, но трястись всю ночь в общем – удовольствие крайне сомнительное.
Ванька не подвел. Через четверть часа мы с билетами и плацкартой в руках выбрались на перрон дебаркадера, прямо в клубящееся на морозе месиво дыма и пара.
— Черт побери! — не сдержал я восклицания. — Стимпанк! Да без всяких романтических соплей, настоящий хардкор!
— Стимпанк? — удивилась Саша. — Что это?
— Писатели-бездельники так назвали вымышленный мир вечной викторианской эпохи, застрявшей в паровых дирижаблях и локомобилях. Читать-то их еще кое-как можно, а вот нюхать, — я демонстративно пошмыгал носом, — как-то не очень.
— То есть в будущем вокзал совсем не так выглядит? — уточнила девушка.
— Конечно же! Дыма и пара вообще нет, кругом яркие электрические фонари, переливаются рекламные экраны. Да ты же наверняка читала!
