Синицыны видели лавину во всей ее катастрофической красоте прямо с пляжа. Как и сотни других отдыхающих. Под испуганные крики и витиеватые матюги огромные массы снега, сшибаясь друг с другом, выехали к морю.
Народ запаниковал, кинулся в порт. В сторону Адлера в монорельсе теперь зияла дыра, а на восток никто и смотреть не хотел — горы там были еще выше.
Но в порту пыхтел лишь чахлый и древний трамвайчик. Капитан от греха отвел его подальше от берега, как только стало отступать море, и сейчас не приближался, дабы не создавать давки. Народ побушевал, но, быстро притомившись, поплелся назад, на берег.
К вечеру потянуло свежим ветерком, а небо выстлалось белыми перьями.
Дугин, как только все отгромыхало, кинулся на лыжах наверх.
Снесло половину подъемников, несколько корпусов «Московской», повалило деревья. Ландшафт кругом изменился до неузнаваемости. Дугин покачал головой, понимая, что если чего и городить, то возводить почти все заново. А внутри нарастало темное торжество. Совершенно подлое, ненужное торжество. Дугин давил на корню, но оно распирало и неудержимо рвалось наружу.
— Я тебя породил, я тебя и убью…
***
Редкие снежинки, криво порхая, падали на гальку. Они не таяли и постепенно убеляли опустевшие пляжи.
— Народ надо как-то вывозить, — сказал Дугин, пиная ботинком камешек.
— Вывозим потихоньку… На трамвайчике в Адлер, там поезд ходит пока, — уныло кивал Горгадзе.
Весь он был расхристан, всклокочен, глаза запали, лысина поблекла.
— Ну, поработает еще. Наверное.
— Да… Говорят, в Ростове замело все, уже и не расчистить, — дернул плечом директор. — Влад, может, останешься? — поднял он на Дугина покрасневшие глаза.
Тот покачал головой и похлопал Горгадзе по плечу. Потом помахал рукавицей и пошел к экраноплану. Горгадзе с кислой улыбкой качнул квелой рукой в ответ.
— Стойте!
Директор и Дугин обернулись. К набережной бежала Лидия Петровна. А за ней, неуклюже перебирая длинными ногами, спешил Анатолий.
***
Шагая по жесткому насту и застругам, Влад подошел к Плотине.
Заснеженная громадина угадывалась под торосами, вечными льдами и переметенным снегом. Воздух звенел от мороза и солнца; полярный день горел стылым огнем.
— Все время теперь тут, что ли, штиль? — удивился Дугин, вдыхая ядреный в своей прозрачности воздух.
Сзади заскрипело. Укутанная в толстенный комбинезон, в меховой шапке и унтах, из «Смерча» вылезла Лида. Глаза ее сверкали, на лице дрожала робкая улыбка. Следом за ней плелся вялый Анатолий.
