— Бойцы! Грозные альбатросы Берингии и окрестностей! — загромогласил Куров, пожилой уже дядька, руководитель их московского стройотряда. — Еще не достроена последняя арка Плотины, еще покусывают холодом стылые берега нашей Родины ледяные воды полярного океана! Но мы тут! Закупорим! Протянем тепло Гольфстрима, обогреем снежные просторы нашего севера! Защитим до последней капли трудового пота нашу землю от зимнего замерзания! — На последнем крике Куров пустил петуха, закашлялся и махнул рукой — давай, мол, за мной.
Народ поощрительно загудел, и все потянулись за предводителем на берег к общежитию, похожему внешне на дворец.
Еще школьником Егор Дугин хотел сбежать на зачистку Юго-Западного канала — поймали в Астрахани. Потом он грезил Манычом — но канал между Азовом и Каспием решили законсервировать до лучших времен. Когда путешествовал с родителями по Уральской кругосветке, слез с экраноплана в Салехарде, стянул где-то плоскодонку и на двух веслах пошлепал прямо в открытое Обское море. Далеко не ушел и тут.
При поступлении на гидрологический он вдруг перепугался, что на его век не хватит. Закончатся Великие стройки. И помчался после второго курса, как только дали разрешение, на достраивание Беринговой.
И все они были тут такие, с огнем в глазах. Хоть кирпичик, хоть гвоздь забить… Мечта здесь, перед ними — запустить Берингову плотину, продлить Гольфстрим до Чукотки, устремить страну в Новый климатический оптимум.
Они спустились с монорельса. Серебряная гильза поезда неслышно тронулась и заскользила в депо, поблескивая плавными обводами.
— Насосы готовы, закроем последний пролет, и можно врубать, — сказал Куров перед тем, как распустить студентов на заселение.
Знали это все, от зубов теория отскакивала, но слушали, будто в первый раз, вглядываясь в туманные дали, туда, где терялась из виду на американской стороне другая оконечность Плотины.
Широкая, с жилыми корпусами и местами под парки и сады, с монорельсом и шоссе, Плотина доминировала среди безрадостных серых пейзажей.
— А лет через двадцать яблони будут цвести, — сказал Егор.
Его услышал Куров и, задымив сигаретой, подмигнул ему и показал большой палец.
***
Летели снежинки, но весна чувствовалась во всем. Солнце не опускалось по двадцать часов в сутки, надраивая светом полярный день.
— Получилось, — сказал Куров.
Сказал просто, будто поздоровался.
Внешне Плотина за год почти не изменилась. Но заткнули финальную брешь, запустили атомные насосы. Врубали скромно и буднично.
