Прост задумался. Брита Кайса отхлебнула кофе и покачала головой:
– Что-то не так с вашим движением.
– Движение тут ни при чем, – возразил прост.
– Ни при чем? А откуда тогда все эти ссоры? Эти беспорядки?
Эркки Антти не поднимал головы – с озабоченным видом разглядывал единственным глазом столешницу.
– А что вообще говорят люди? Там, у вас? – спросила Брита Кайса. – Что они говорят о движении?
– Не знаю, могу ли я…
– Конечно, можете, – ободрила его жена проста. – Говорите как есть.
Эркки Антти опять вытер глаз, будто тот, не дождавшись напарника, заплакал в одиночестве. Скомкал платок и неохотно сказал:
– Многие нас обвиняют. Лжеучение, говорят. Мы на побегушках у дьявола, лжепророки. Хотим разрушить церковь…
– Эти слухи распространяют наши враги! – оборвал его прост.
– Я знаю, знаю…Я-то знаю.
– Нам бояться нечего.
– А если враг среди нас? – возразила Брита Кайса. – Если в наши ряды затесалось зло? Как нам защищаться?
Эркки Антти исчез так же скромно и незаметно, как появился. Ушел к себе в Юхонпиетти. Вечером, уже в постели, Брита Кайса обратила внимание – муж обеспокоен. Положила руку на грудь – сердце билось сильно и неровно.
– Мне надо ехать в Каутокейно, – твердо сказал он.
– К зиме все успокоится, – попыталась она его утешить.
– Кажется, весь мир противится Пробуждению, которое я проповедую.
– Не весь. За тобой идут тысячи.
– Я это не замечаю. Где они, эти тысячи? У меня, знаешь, чувство, будто я один. Я один, а передо мной дракон.
– Но мы победим.
– Думаешь?
– А ты? Ты так не думаешь?
Прост глубоко вдохнул и ощутил в душе бесконечную пустоту. Он чувствовал себя, как дом с выбитыми окнами, где ветер носит по полу сухие листья.
– Мы победим, – повторила Брита Кайса. – Все наладится. Подумай сам. Благодаря тебе даже бедняки обрели надежду и утешение.
– И что?
– Посмотри хотя бы на Юсси. Он уже читает и пишет лучше, чем богачи в Пайале.
– Да, мы зажгли факел, – ответил прост. – Наш факел горит, он греет и освещает путь. Но огонь – штука обоюдоострая. Неосторожное движение – и пожар.
– Спи, дорогой мой муж.
Он взял ее за руку так нежно, как брал когда-то, когда они были женихом и невестой. Легонько сжал и долго, долго не отпускал.
