— Хэйхай!
— Хэйхай!
Знакомые голоса заставили его очнуться от фантазий, он сел и потряс рукой толстые стебли джута рядом с собой.
— Он что, заснул?
— Вряд ли, мы так громко кричим. Он, наверное, улизнул домой.
— Вот ребятёнок…
— А здесь так хорошо…
— И правда…
Их голоса становились всё тише и тише, как будто две маленькие рыбки на поверхности воды пускали пузырьки. По телу Хэйхая прошёл слабый ток, он напрягся, колени загудели, уши зашевелились, взгляд сфокусировался и, пройдя через множество преград, увидел размытые, изрезанные стеблями джута фигуры его друзей. Едва поле на какой-то миг успокоилось, как по нему проскользнул лёгкий ветерок, задев часть джутовых листьев. Стебли же стояли, не шелохнувшись. Несколько листьев упало, и Хэйхай уловил звук, с которым они парили в воздухе. Он увидел, как красный платок легко упал на стебли джута и, зацепившись за шипы, повис на них, словно молчаливое знамя, и это казалось удивительным и странным. Рубашка в красную клетку тоже упала на землю. По стеблям джута до него докатилась волна. Он медленно встал и пошёл вперёд. Внутри у него яростно бурлило какое-то необычное чувство.
Вот уже больше десяти дней подряд девушка и каменщик как будто забыли о Хэйхае и не приходили вместе в пролёт навестить его. Каждый день в обед и вечером Хэйхай слышал, как в джутовом поле раздавалась нежная трель жаворонка, и тогда на его лице появлялась холодная улыбка, как будто он знал, о чём кричит эта птица. Кузнец на несколько дней позже Хэйхая обратил внимание на трели жаворонка. Он наблюдал, спрятавшись в пролёте, и наконец понял разгадку: как только раздавалась трель жаворонка, на стройке сразу же куда-то пропадал каменщик, Цзюйцзы же сидела, беспокойно оглядываясь по сторонам, и вскоре, оставив молоток, тоже тихонько уходила. Как только она уходила, жаворонок тут же замолкал. В такие моменты лицо кузнеца становилось ещё более некрасивым, а он сам — ещё более раздражительным. Он начал прикладываться к бутылке. Хэйхаю приходилось каждый день бегать через мост в деревенский магазинчик за бататовой водкой.
В тот вечер светила прозрачная, как вода, луна. Снова раздалась трель жаворонка. С джутового поля на стройку, словно первая любовь, налетел тёплый ветерок. Кузнец, держа в руках бутылку, одним махом опустошил её наполовину, на его единственном глазу выступили слёзы. Лю Тайян на несколько дней уехал устраивать женитьбу сына, и на стройке царил хаос, каменщики, которые должны были работать в вечернюю смену, лежали и курили в пролётах моста, точить зубила не было необходимости, огонь в печи горел еле-еле.
