В тот день после ссоры с портным Чжуном он вышел из дома в плохом расположении духа и побрёл к храму предков. Там как раз составляли бумагу «наверх». Исстари так повелось, что власти в местные конфликты не вмешивались, поэтому к чиновникам люди никогда не обращались, а теперь, когда решили сделать это, у них не оказалось образца, по которому можно было бы составить бумагу. Несколько стариков подумали-подумали, вспомнили, что им говорил портной Чжун, и сказали тому, кто держал кисть: «Пожалуй, назовём это прошением».
Вдруг сквозь толпу прорвался Жэньбао с всклокоченными волосами, стал размахивать руками и кричать:
— Нет, нет, назовём это докладом.
— Прошением.
— Докладом.
— Всегда нужно соблюдать приличия.
— Надо соблюдать приличия, в данном случае слово «доклад» самое лучшее. — Жэньбао снисходительно улыбнулся. — Правда, правда.
— Пойди и спроси у своего отца.
— Он смыслит только в старом календаре.
— Назовём прошением.
— Вы что, не видите, какое сейчас время?
— Доклад? Слишком режет слух. Так говорят под горой, они что, и по мягкому месту бьют так же крепко?
— Братцы, ну послушайте меня, я плохого не посоветую. Вчера прошёл дождь, разве ж можно жить по-старому? Мы здесь слишком консервативные, правда. Сходите в Цяньцзяпин, посмотрите, поскольку все люди там едят соевый соус, допускается и слово «доклад», поняли вы или нет? Из чего сделана резинка? Из резины, и это хорошая вещь. Вы подумайте, как можно писать какое-то прошение? Поэтому, так как нужно немедленно и без колебаний принять решение, вы должны определиться.
Похоже, что люди из-за всех «поскольку», «так как» и «поэтому» почти ничего не поняли, они долго не давали ему ответа. Подумав, они согласились с тем, что вчера действительно шёл дождь, и, не устояв перед напором слова «разве», скрепя сердце согласились написать «докладная записка».
Затем появились другие вопросы. Старики хотели писать на вэньяне,[40] а он настаивал на том, чтобы письмо было написано на байхуа;[41] старики хотели использовать лунный календарь, а он — общепринятый солнечный; они настаивали на том, чтобы в конце письма была поставлена круглая печать в форме лошадиного копыта, а он говорил, что такая печать будет выглядеть слишком консервативно, слишком по-деревенски, и, чтобы над ними потом не смеялись, нужно вместо этого расписаться. Он то задумывался, то становился снисходительным, то, соглашаясь, скромно кивал головой, но после этого всё равно хотел, чтобы они «взяли свои слова назад», и рассказывал им о разных новых порядках, совсем как убеждённый член новой партии.
