-Какой режим? Какое письмо? Что ты мелешь? Свободный вход тут был, приютских на практическую всегда пускали.
-Так-то приютских, а ты, барин, не из таких. Костюмчик на тебе, барин, больно хорош. Не приютский. Эвон не портные без порток шьют, а небось в ателье хранцузском?!
-Так ты новенький? -пропустил я его предыдущее утверждение мимо ушей: -Что-то раньше тебя тут не видал?
-А что? Пускай и новенький! Чегось надобно-то? -несколько грубовато, окрысившись, выплюнул сторож.
-Ну-ка, хорош болтать, позови к воротам, -я задумался: -Да хоть кого! Андреича, Геннадия Николаевича...ну можно и Степана Николаевича. Все равно кого.
-Нет его! -буркнул парень.
-Кого нет? -не понял я сразу.
-Степана нет. Скончался он. Похоронили недавно. Сердце, люди грят, отказало.
Я стоял перед воротами, словно обухом прибитый только что сказанными сторожем словами.
-Николаич, да как же ты так-то? -с огорчением я думал о старом гонщике, стараясь ничем не выдать никому своих чувств. Появись я ну чуть раньше, уверен, мог бы влить ему совсем немного жизненных сил, воспользовавшись ближайшим старым деревом, думал я, позабыв о своем состоянии.
-Мог бы и повежливее сказать. Уважаемый человек был! -отвечаю я ему.
-А тебе что до него! Ежли нет письма, так проходи дальше, барин, не мешай людям работать! -совсем уж злобно ответил сторож.
Ну и дурак. Таких учить надо. Злые эмоции, в поисках выхода, накрыли меня с головой. Накидываю на сторожа капельку магического сгустка, все что удалось из себя выдавить. Врачи сказали, магией не пользоваться совсем до полного излечения, но я не хотел и не мог оставить слова грубияна-сторожа в отношении моего учителя без последствий. Да и черт с ним, с моим состоянием. Если что, Прохор тут не бросит. Мысленно приказываю поднять. Раздался резкий крик, очумелого от внезапного взлета сторожа.
-А-а-а! Разобьюсь! Попусти-и! Попусти вниз-то! Барин, я все поня-ял! -заорал он нам.
-Эй! Что тут происходит? А ну прекратить! -слышу голос мастера Андреича на пару вместе с Геннадием Николаевичем: -Андреич, смотри! Там Конов! Сергей, отпусти его! Он же разобьется!
А меня уже вело. И в ушах сильно звенело. Последнее, что помню, перед тем, как вырубиться и потерять сознание, так это подскочившего сзади Прохора, обхватившего меня своими лапищами.
-Ну вот, а вы беспокоились! - слышу я незнакомый голос. Открыл глаза. В нос ударил едкий противный запах нашатыря, исходивший из черного пузырька, кем-то сунутого мне под нос. Находился я на кушетке в кабинете директора Арбузова Емельян Емельяновича, в окружении оного владельца, гвардейца Прохора, Андреича, Геннадия Николаевича и неизвестного мне мужчины-доктора, подтвердивший принадлежность к врачебной профессии следующими словами.
