— …в трещину! — подхватил Борис.
— Правильно! — воскликнул Олег Павлович, порывисто вставая. — Именно в трещину! Вы понимаете, что я хочу сказать? Ведь время — это то же поле, бесконечное и гладкое. Мы движемся по нему, и каждая веха — это день, год, десятилетие. И вдруг под действием какого-то катаклизма во времени образуется трещина. И надо же такому случиться, что именно мы проваливаемся в нее.
— Фантастика! — прошептал пораженный Борис.
— Трещина оказалась глубокой, — продолжал Олег Павлович, — и в результате мы с вами очутились в первобытном мире. Будь трещина менее глубокой, мы могли бы попасть к скифам или, скажем, в эпоху царствования Владимира Мономаха. А теперь представьте себе, что горстка случайных попутчиков оказалась в пустыне, в которой приходится рассчитывать лишь на свои собственные силы. Эти попутчики — мы, пустыня — огромный отрезок времени, отстоящий от двадцатого столетия на десятки, а, может быть, сотни тысяч лет. И если из обычной пустыни, какая бы огромная она ни была, всегда есть шанс выбраться, если пустыня из камня и песка всегда имеет предел, то эта пустыня, измеряемая не километрами, а тысячами и тысячами лет, безгранична.
— Значит, нет никаких шансов вернуться обратно? — спросил Борис. Голос его прозвучал глухо и печально.
Олег Павлович пожал плечами:
— Если трещина не захлопнулась, то, думаю, шанс есть, но гораздо больше шансов остаться здесь навсегда. Признаюсь, мысль о возвращении пришла мне в голову еще днем, когда Климов сказал, что собирается вернуться тем же путем, что привел нас сюда, то есть на автобусе. Возможно, он был прав, хотя сам этого наверняка не сознавал. По крайней мере, попытаться следует.
— Каким образом, Олег Павлович? — с вновь вспыхнувшей надеждой спросил Борис.
— Мне кажется, Борис, мы можем вернуться в двадцатое столетие только одним путем — через ту же самую трещину. А поэтому ее надо найти.
— Где же ее искать?
— Не знаю, — признался Олег Павлович, — но искать надо. Будем прочесывать ближайшие окрестности на автобусе, пока не добьемся результатов. Иного выхода у нас нет. Вероятно, трещина не имеет конкретных пространственных координат, скорее всего, она может находиться сразу в нескольких местах и даже перемещаться. В этом вся сложность поисков. Впрочем, возможно, я ошибаюсь.
Борис покачал головой:
— Трудно поверить в эту фантастику, хотя ваша теория в какой-то степени и объясняет удивительное происшествие, приключившееся с нами.
