Пока они выражали свои чувства по поводу увиденного, солнце стало клониться к горизонту.
— Пора бы подумать и о ночлеге, — заявил Борис, призывая всех к тишине.
— Ну, спать нам еще рано, а вот пообедать не помешало бы, — заметил Климов.
— Это точно, — согласился Олег Павлович, — тем более, что нам теперь торопиться некуда. Вы, Семен Степанович, что-то там насчет грибков говорили?
— Говорил, — не без гордости ответил Климов. — И хотя того, что я собрал, на всех не хватит, пополнить нехватку грибов особых трудов не составит. Вон их здесь сколько, хоть лопатой греби.
— Вот и займитесь этим, а я пока костер разведу, — предложил Борис. — Жалко только, что соли нет.
— Как это нет? — возразила Мария Степановна. — У меня в сумке целая пачка лежит. Я ведь в магазин зашла, прежде чем домой ехать.
— Ай да Мария Семеновна! — воскликнул Олег Павлович. — Второй раз вы нас выручаете. Теперь вот только осталось выяснить, есть ли среди нас курящие.
— Вас сигаретой угостить? Пожалуйста, — с готовностью предложил Борис.
— Нет, спасибо, я не курю. Меня больше спички интересуют.
— Верно! — воскликнул Николай. — Спички сейчас для нас дороже золота. Без них мы пропадем.
Среди мужчин оказалось двое курящих: Борис и Климов, но, к сожалению, спичек у них было немного — на двоих в общей сложности набралось чуть меньше коробка.
— Не густо, — подытожил Олег Павлович. — Ну что ж, будем экономить. Борис, вручаю вам этот драгоценный спичечный коробок, будьте у нас хранителем огня.
Пошептавшись о чем-то с подругой, Татьяна достала из своей сумки зажигалку и протянула ее Борису.
— О! Да мы, оказывается, богато живем, — обрадовался тот. — Только оставьте ее пока у себя, вашей чудесной зажигалкой мы воспользуемся лишь в крайнем случае.
На том и порешили. А пока Борис разводил костер, женщины во главе с Марией Семеновной занялись очисткой грибов, собранных Климовым накануне. В хозяйстве Николая оказалось новое ведро, которое водитель не замедлил наполнить водой из реки. Олег Павлович собирал сухой хворост для костра, помогая Борису. Вскоре из леса вернулся Климов, неся полную сумку великолепных белых; лицо его светилось счастливой улыбкой. И только один Лепешкин отказался участвовать в общих приготовлениях к обеду. Обиженный на всех и вся, он сидел у окна и прижимал к груди свой драгоценный портфель.
— Ну и тип, — глядя в его сторону, со злостью проговорил Климов. — Не человек, а слизняк какой-то. А ведь жрать, поди, первый прибежит.
