Земная жизнь Пресвятой Богородицы | страница 84
От этого места шествие направилось по крутому подъему к Судным воротам, на которых вывешивались приговоры осужденных и которыми оканчивался с этой стороны Иерусалим. Далее начиналась юдоль мертвых, или лобное место, Голгофа. Прибыв на Голгофу и увидев все приготовления к жестокой и вместе позорной смерти Сына Своего, услышав удары молота, пригвождавшего ко кресту руки и ноги Его, увидев Его возносимым на Кресте и живо представив чрезмерные страдания Его, Матерь Божия, без сомнения, пала бы под бременем удручающего горя, если бы благодать Божия не подкрепила Ее. Она приблизилась к Распятому Сыну и с неизреченной болью души созерцала Его страдания. В то время как ученицы вси (Мф. 26, 56), оставив Его, бежали, Матерь Господа мы не видим ни в страхе, ни в бегстве, а видим Ее стоящей при Кресте Иисусове (Ин. 19, 25).
Она является выше всеобщего страха, выше своей личной опасности, выше апостольского мужества. Так, не видно было Богоматери во время славы Христовой, ни на Фаворе, ни при кликах «осанна». А теперь, когда вокруг Него не обрелось, кроме Иоанна, ни одного из множества учеников и апостолов, когда и чужие, пришедшие на позор Голгофский, не могли хладнокровно выносить печального зрелища и возвращались домой, биюще перси своя (Лк. 23, 48), Она перед очами всех безбоязненно стояла у подножия Креста… Чем же можно изъяснить это высокое мужество и крепость духа? Не иным чем, как Ее глубокой преданностью судьбам Божиим, Ее верою в Божественную силу Своего Сына, известную Ей больше всех из явных и тайных чудес всей земной жизни Его, Ее познанием Христовых таин, которые всех ранее Она постигла и всех совершеннее соблюдала в сердце Своем. Вера, упование, любовь, не естественная только, но верой возвышенная в духовную и Божественную, питали в Ней внутренний животворный свет, которого не объят и тьма (Ин. 1, 5), и смерть, и ужасы Голгофские. Немало значило и то, что Богоматерь видела вольное страдание Сына Своего, Он прежде, не таясь, неоднократно говорил о нем, и это могло несколько утолять горечь Ее страданий. Святая Церковь не раз влагает в уста Богоматери такое сознание: «Волею, Сыне мой и Творче, терпиши на древе лютую смерть. Создание бо Твое хотя спасти, смерть подъял еси».
Без всякого сомнения, и Сам Господь, видя глубокую скорбь Своей Матери, незримо давал Ей силу переносить страдания и тайно говорил Ее сердцу слова веры и упования.
Евангелист не говорит, чтобы Матерь Господа рыдала подобно женам иерусалимским. Ее рыдания возмутили бы последние минуты Сына, нежно любимого. Да и самая горесть Ее была выше слез: кто может плакать, тот еще не проникнут силой всей скорби, какую иногда испытывает сердце человеческое. Но оружие, предсказанное Симеоном в минуты Ее радости, проникло теперь всю душу Ее. Спаситель видел со Креста, какая скорбь пронзала сердце Его Матери, и взгляд на Нее был для Него новым мучением. Переходя постоянно из одного места в другое для проповеди, Он не мог исполнять домашних обязанностей сына, однако же не переставал быть надеждой и утешением Своей Матери даже в земном отношении. Теперь Пресвятая Мария оставалась одна в этом мире, оставалась Матерью уже не Иисуса, всеми любимого, уважаемого, Которого страшился сам синедрион, Который составлял предмет надежд всего Израиля, а Иисуса, всеми оставленного, поруганного, распятого вместе со злодеями. Надлежало преподать какое-либо утешение, преподать, однако же, так, чтобы оно, служа отрадой на всю жизнь, не подвергало теперь утешаемую насмешкам и оскорблениям врагов, из которых многие, находясь еще у креста, конечно, позволили бы себе дерзости, если бы узнали, что между ними находится Матерь Иисуса. И Господь не употребил этого наименования, но, обратив к Ней взор, исполненный любви, сказал, указывая на любимого ученика Своего, Иоанна: