(Мк. 3, 32). Но Господь, желая внушить народу, что Он, будучи Сыном Марии по плоти, в то же время есть Сын Божий, пришедший в мир для спасения грешных, и будучи обязан Матери Своей повиновением, в то же время имеет несравненно высшие обязанности — проповедовать Евангелие, творить волю пославшего Его Отца Небесного, отвечал:
Кто матерь Моя и братья Мои? (Мк. 3, 33). И, обозрев сидящих вокруг Себя, сказал:
Вот матерь Моя и братья Мои, ибо кто будет исполнять волю Божию, тот Мне брат, и сестра, и матерь (Мк. 3, 34–35). «Им (то есть сродникам Христовым), — говорит св. Иоанн Златоуст, — следовало бы войти и слушать вместе с народом или же ожидать конца проповеди и потом уже подойти к Господу… Если они хотели говорить об истине учения, то надобно было бы сказать это для общей пользы вслух всем, если же о чем другом, касающемся себя, то не нужно было бы так настаивать». Давая видеть в Себе Посланника Отца Небесного, почитающего выше всего дело спасения людей и устраняющего все, что могло бы сколько-нибудь воспрепятствовать в том, Господь поставляет исполнение воли Божией выше телесного родства. Святой Амвросий, объясняя слова Господа, замечает, что в них «нет ничего оскорбительного для сродников Его, но заключается та мысль, что религиозная связь душ превосходнее, чем родство телесное».
Незадолго до четвертой с начала Своей проповеди Пасхи Господь отправился в Иудею. В эту Пасху, как видно из последующих событий, была в Иерусалиме и Пресвятая Дева. Чтобы изобразить скорбное состояние Пречистой Матери в последнее время земной жизни Божественного Сына Ее, необходимо проследить страшные события Великой Пятницы.
Ненависть иудеев ко Господу достигла высшей степени, и во исполнение предвечного совета Божия о спасении людей приблизилось время осуждения Святейшего Праведника на крестную смерть. Вместе со страданиями Божественного Сына начались страдания и Матери Его. Невыразимо тяжко было для Ее чистого сердца видеть усилия порочных и лживых врагов извратить истину безгрешного Праведника. Она болезненно страдала при виде возлюбленного Сына, окруженного безчестием и скорбями. Но вместе с тем, будучи всегда ближайшей свидетельницей Его добродетелей, Она, без сомнения, желала уподобиться Ему в твердом перенесении этих скорбей. Началом глубокой горести Ее была жестокая сердечная борьба: с одной стороны, по любви к Божественному Сыну Она не хотела бы видеть страданий Его, с другой же — повиновение воле Божией о спасении людей побуждало Ее принять все, что предопределено в предвечном совете Божием для искупления грешного мира.
